Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Вернувшись вечером домой, Винский поразил жену своим мрачным видом и, против обыкновения, не отправился в трактир. Жена его, также против обыкновения, домоседству супруга не обрадовалась, а, наоборот, тоже нечто предчувствуя, как писал Винский, «старалась меня уговорить выйти из дому. Но я упорно оставался, сидел, грустил, как ожидая приговору, словом час мой ударил: ковшик горечи поднесли, надобно было выпить. Вскоре он услышал шум и увидел как в темноте передней блеснули форменные пуговицы...». Массона в 1796 году взяли после бессонной ночи, под утро, когда он только что сжег свой дневник и другие бумаги: «Управившись с этими предохранительными мерами и видя, что еще не рассвело, я собирался опять лечь в постель, но вслед за тем послышался стук в двери — то пришли за мной». Обычно к этому времени указ об аресте уже был подписан. Документ этот обычно произволен по форме, но ясен по содержанию: «Указ нашим генералу Ушакову, действительным тайным советникам князю Трубецкому и Лестоку. Сего числа доносили нам словесно поручик Бергер, да майор Фалькенберг на подполковника Ивана Степанова сына Лопухина в некоторых важных делах, касающихся против нас и государства; того ради — повелеваем вам помянутого Лопухина тотчас арестовать, а у Бергера и Фалькенберга о тех делах спросить о том, в чем доносят на письме, по тому исследовать и что по допросам Лопухина касаться будет до других кого, то, несмотря на персону, в Комиссию свою забирать, исследовать и что по следствию явится, доносить нам». Это — указ императрицы Елизаветы Петровны от 21 июня 1743 года, по которому началось знаменитое дело Лопухиных.
Следующей стадией опалы обычно становился домашний арест, о чем уже отчасти сказано выше. «Графу Михаилу Бестужеву объявить Ея и. в. указ, чтоб он со двора до указу не выезжал», — таким был указ о домашнем аресте в 1743 году одного из участников дела Лопухиных. Бестужева дома не оказалось. Он отдыхал на приморской даче, где его взяли и предписали продолжать «отдых» уже не выходя из комнат, иод охраной. Указ о домашнем аресте означал, что к дому опального наряжался караул, который не разрешал хозяину ни выходить из дома, ни принимать в нем гостей. Указ о домашнем аресте Меншикову последовал 8 сентября 1727 года. Его объявил приехавший к светлейшему генерал С. А. Салтыков, который именем императора запретил Меншикову покидать дворец.
Как содержали людей под домашним арестом, видно из инструкции подпоручику гвардии Каковинскому, приставленному 16 апреля 1740 года к дому А. П. Волынского. Ему предстояло заколотить все окна в доме, запереть и опечатать все комнаты, кроме одной. В ней и следовало содержать опального кабинет-министра как в камере «без выпуску», постоянно. Все это делалось, согласно инструкции, для того, чтобы арестант «отнюдь ни с кем сообщения иметь или тайных тому способов сыскать не мог и для того горнице его быть безотлучно и безвыходно двум солдатам с ружьем попеременно, клетям приставить особый караул».
Дети Волынского содержались в том же доме отдельно от отца. Согласно указу Елизаветы Петровны от 13 ноября 1748 года о домашнем аресте Лестока, опального вельможу держали отдельно.от жены, «а людей
164 еро никого, кто у него в доме живет, никуда до указу с двора не пускать, дэдсож и посторонних никого в тот двор ни для чего не допускать, а письма, какие у него есть, также и пожитки его, Лестоковы, собрав в особые покои, запечатать и по тому же приставить караул».
Посаженного под домашний арест человека содержали в собственном доме, как в тюрьме, — под постоянным контролем. Француз Мессельер писал в 1758 году, что посаженного под домашний арест А. П. Бестужева-Рюмина «по обыкновению... раздели донага и отняли у него бритвы, ножички, ножи, ножницы, иголки и булавки... Четыре гренадера с примк--нутыми штыками стояли безотходно у его кровати, которой завесы были открыты».
В одних случаях домашний арест оказывался недолгим — Лестока отвезли в Петропавловскую крепость через два дня после того, как объявили домашний арест. А. П. Бестужев-Рюмин же маялся под непрерывным присмотром четырех гренадеров целых 14 месяцев. Долго держали в Москве под домашним арестом бывшего кабинет-секретаря Петра I А. В. Макарова и, как он жаловался в 1737 году императрице Анне Ивановне, все его «движимые имения и пожитки запечатаны, и он к ним не допускается», хотя ему нужна одежда и другие вещи, которые, запертые в других комнатах портятся и гниют. 20 сентября 1737 года Анна указала «его, Макарова, арест таким образом облегчить, чтоб ему в церковь Божию ехать и прочие домашние нужды исправлять позволено было; только б в прочем по компаниям никуда не ездил, толь меньше из Москвы съезжать дерзнул, и в том его обязать надлежащим реверсом, также и к запечатанным пожиткам его допустить и их ему в деспозицию отдать», а также взять «по описи реверс, что ничего не продаст и отдаст на сторону». На стадии домашнего ареста следователи могли приезжать в дом арестованного и допрашивали его, что и было в деле Волынского 1740 года, Лопухиных 1743 года, Бестужева 1758 года и других. Но не всегда домашний арест смягчали так, как это произошло в случае с Макаровым. Наоборот, после домашнего ареста чаще всего следовала ссылка или перевод в крепость, в тюрьму. Впрочем, попадали туда и без «прохождения» стадии домашнего ареста.
