Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
История службы перлюстрации императорской России закончилась в дни второй российской революции, в конце февраля 1917 года. Первое время после свержения режима цензоры по привычке еще приходили на службу, но указаний от нового правительства не было. Уже в марте в провинции новая революционная власть вела допросы чинов перлюстрации. 19 июня 1917 года следователь Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством, начал первый допрос М. Г Мардарьева. Приказом по Министерству почт и телеграфов от 10 июля 1917 года цензура иностранных газет и журналов была упразднена, а 38 ее служащих с 16 марта 1917 года были оставлены «за штатом». Новое правительство России хотело придать перлюстрации исключительно законный характер. Но это стремление оказалось очень кратковременным. 25 октября 1917 года в результате очередного политического кризиса власть взяли большевики. После нескольких месяцев ведомственной неразберихи перлюстрация была поставлена на службу новой власти. Это была уже другая глава в ее истории.
354 Анатолий Фомушкин
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ФИЛЕРСКОЙ СЛУЖБЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОЛИЦИИ (1880-1917 ГОДЫ)
Разведчик — это разведывающий цто-либо, посланный на разведку, лазутчик, соглядатай, сыщик.
(Словарь В. И. Даля)
Полицейская профессия агента наружного наблюдения относится к категории древнейших, она неразрывно связана с историей самой государственности, уходит своими корнями в далекое прошлое. И всегда на службе государства находились люди, посвятившие себя добыванию тайным способом сведений о поведении отдельного лица (группы лиц), заподозренных в антигосударственной деятельности. По-разному называли этих людей, несущих свою нелегкую и опасную службу и днем и ночью, и в жару и холод, скрытно наблюдая за перемещениями наблюдаемых.
На Руси в XVII—XVIII веках их именовали лазутчиками (соглядатаями), позднее в России в XIX веке пришли на смену иностранные слова «агент», «шпион», «филер», еще позднее — «шпик». Этот ярлык был намертво прикреплен к полицейскому разведчику в дореволюционной России как презрительно-унизительная кличка, как ответная реакция наблюдаемых на крадущуюся «тень филера за спиной», на неотвязную и опасную полицейскую ищейку. И до сих пор в кино, на телеэкране мы встречаем образы неких субъектов в «гороховом пальто» (по выражению великого сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина), неумело идущих по пятам за обязательно умным и ловким революционером, который чуть ли не поминутно их обманывает. В действительности же, как свидетельствует история борьбы царской охранки с революционным движением, подобная картина, мягко говоря, не вполне соответствует истине.
По нашему убеждению, филеры — «неусыпное око государево», несмотря на противоречивые морально-этические их характеристики, недостаточную «интеллигентность» и прочее, что единодушно отмечали современники, их деятельность, тем не менее, заслуживала более глубокого осмысления.
Рассматривая вопросы эффективности службы наружного наблюдения, вполне уместно сослаться на мнение такого маститого руководителя розыска, как Спиридович.
В своей книге «История большевизма в России от возникновения до захвата власти» (1883—1903—1917) он писал: «Разъездные агенты и доверенные лица ЦК ездили по России, посещали наиболее интересные для партии пункты, но от поездок этих для партии было больше вреда, чем пользы. Почти всегда путешествующий в это время агент ЦК сопровождался наблюдением за ним «филерами» какого-либо крупного розыскного органа, что вело к раскрытию и мест и лиц, которые разъездной агент должен был посетить, с которыми должен был повидаться...»
При всем критическом отношении к позиции заинтересованности автора этих строк в защите чести жандармского мундира, при всей очевидной категоричности его выводов, нельзя не согласиться с тем, что филеры представляли собой значительную силу в отлаженном полицейском механизме.
14*
355 Вообще о работе интересующей нас части этого механизма следует сказать, и не только с позиции противоборствующей охранке стороны, а и увидеть результаты таковой глазами нейтральных исследователей.
В составе «Комиссий по охране, перевозке и разработке политических архивов», созданных в марте 1917 года, находились историки, юристы, журналисты.
Именно благодаря остроте их восприятия и литературному мастерству мы можем слышать теперь их голоса издалека, их образное повествование об ошеломляющем, шоковом впечатлении от знакомства с жандармскими архивами.
Вот, например, как пишет об этом один из членов упомянутой выше комиссии: «И только теперь — на раскопках погибшей империи абсолютизма видишь, под каким стеклянным колпаком и под каким зорким глазом всевидящего Аргуса протекала в те годы наша жизнь...
...Жандармы во всякую минуту знали, где мы находимся и с кем встречаемся и в кого мы веруем...
...Вы испытываете смешанное чувство подавленности и восхищения, какое испытывает человек, стоя перед стальной машиной, перед хитрым, точным и во всех частях целесообразным механизмом. Какое это было великолепное и стройное учреждение в неуклюжей и громоздкой бывшей империи российской, — учреждение совсем не бюрократическое, хотя убивающее жизнь, хотя и мертвящее, но само по себе совсем не мертвое, и как это ни странно звучит, по-своему творческое».
