Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Кроме официальной перлюстрации на местах процветала «местная самодеятельность». Руководители жандармских управлений, охранных отделений и розыскных пунктов привлекали к сотрудничеству начальников местных почтово-телеграфных контор для просмотра корреспонденции
349 «неблагонадежных» и подозрительных лиц. Начальник Воронежского ГЖУ в 1910 году просил о награждении почтового чиновника Соловьева «при посредстве которого получаются секретно для просмотра письма, идущие по указанным ему заранее адресам и чрез него же ведется наблюдение за лицами почтового ведомства». Начальник Нижегородского охранного отделения в ноябре 1908 года обращался к директору Департамента полиции М. И. Трусевичу: «Вступив в исполнение должности в феврале сего года, я тогда же обратился с просьбой об оказании мне содействия в деле политического розыска к начальнику местной почтово-телеграфной конторы... Сергею Петровичу Орлову, который... оказывает мне весьма ценные услуги, как по перлюстрации, так и по выяснению других сеіфетньїх сведений». Примеров подобных докладных можно было бы приводить достаточно много.
Пора рассказать теперь о том, как проходил процесс перлюстрации. Прежде всего, чьи письма отбирались для вскрытия? Согласно секретным правилам, безусловно нельзя было вскрывать письма двух человек в Российской империи: Государя императора и министра внутренних дел. По словам некоторых цензоров, в этом кратком списке был и директор Департамента полиции. Корреспонденция всех остальных лиц, в том числе членов императорской фамилии, при необходимости могла быть прочитана. Известно, что в некоторых случаях новый министр внутренних дел обнаруживал в делах копии своих собственных писем предыдущих лет. О перлюстрации своих писем в начале XX века упоминал Великий князь Николай Михайлович, известный русский историк. По утверждению С. П. Белецкого, Николай II распорядился перлюстрировать корреспонденцию своего брата Михаила, находившегося в тот момент за границей. В период Первой мировой войны дополнительные средства были специально выделены пункту в Тифлисе для перлюстрации писем дяди царя, Великого князя Николая Николаевича, командовавшего в то время Кавказским фронтом.
Это приводило к любопытным казусам. Не возражая против самой практики перлюстрации своих писем, товарищ министра внутренних дел и командир Корпуса жандармов П. Г. Курлов, директор Департамента полиции в тот момент С. П. Белецкий жаловались Фомину и Мардарьеву на небрежное обращение с конвертами. В частности, П. Г. Курлов просил лишь об одном, «чтоб они не носили явных признаков вскрытия». В такой ситуации перлюстрация довольно широко использовалась в личных целях. По воспоминаниям государственного секретаря С. Е. Крыжановс-кого, П. А. Столыпин распорядился распространить перлюстрацию «на членов... семьи, особенно брата Александра (Александр Столыпин — известный журналист. — В. И.) и брата жены, Алексея Нейгардта». Эта история имела свое продолжение. После гибели Столыпина в сентябре 1911 года Крыжановский и директор Департамента общих дел МВД Арбузов вместе с Александром Столыпиным и Алексеем Нейгардтом разбирали в кабинете покойного его бумаги. Внезапно в одном из ящиков письменного стола Крыжановский увидел кипу списков с писем шурина цре-мьера. Ситуация складывалась крайне неловкая, но государственному секретарю вместе с Арбузовым удалось незаметно сунуть «компромат» в кучу бумаг, подлежащих возвращению в МВД.
Вся перлюстрация делилась на «алфавит» и случайную выборку. «Алфавит» означал список лиц, чья корреспонденция подлежала обязательному просмотру. «Алфавит» составлялся, в основном, министром внут-
350 ренних дел и особым отделом Департамента полиции. По стране он, в разные годы, насчитывал от 300 до 1000 фамилий и адресов. В него вхо-дали деятели революционных, либеральных и монархических партий, редакторы газет и общественные деятели, депутаты Государственной думы, члены Государственного совета, придворные и т. д.
При случайном отборе опытные почтовые работники обращали внимание на объем письма, почерк, адрес корреспондента и отправителя. Особый интерес вызывали письма, направленные в центры зарубежной революционной эмиграции (Женеву, Париж), адресованные «До востребования», надписанные т. н. «интеллигентным почерком» или на пишущей машинке. Существовало понятие «нюха», приобретаемого годами практики.
Как уже говорилось, до 1902 года письма отбирали сами сотрудники «черных кабинетов». Когда этим стали заниматься почтово-телеграфные служащие, они передавали их в «черные кабинеты» или через доверенных сторожей, или через одного из отборщиков. Особая ситуация на протяжении ряда лет была в Петербурге. Здесь отобранные письма сосредотачивались в экспедиции международной корреспонденции. Рядом с ней находилась небольшая комната, куда несколько раз в день в определенное время приходил дежурный по «черному кабинету». В капитальную стену, разделявшую эти помещения, был встроен особый шкаф. Он открывался при помощи специального железного кнута, расположенного у самого пола, и выходившего в оба помещения. В условленное время шкаф открывался с обеих сторон. В одну половину клали письма, передаваемые для перлюстрации, в другую — корреспонденцию, уже обработанную в цензуре. За несколько лет до революции экспедиция переехала в другое помещение и обмен теперь проходил особыми пакетами, которые носили сторожа цензуры.
