Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Теперь коснемся различных аспектов работы розыска при аресте государственного преступника, жившего вдали от столицы. Чтобы изловить преступника, особенно когда он жил в провинции, из сыскного ведомства посылали нарочного (как правило, гвардейского сержанта или офицера). В Тайной канцелярии он получал деньги на прогоны. При Петре I они были из расчета копейка — полкопейки на версту на лошадь, о чем делалась запись в расходной книге: «Порутчику и генеральному адъютанту господину Дохтурову, который послан был из С.Петербурга из Канцелярии тайных розыскных дел в Ревель для сыску и взятия в оную Канцелярию Якова Лопухина, от С.Петербурга до Нарвы на 180 верст по деньге на версту на лошадь, а на две 1 руб. 26 алт. 4 деньги, от Нарвы до Ревеля на 197 верст по 2 деньги на версту на лошадь, а на две 3 руб. 31 алт. 2 деньги, итого до Ревеля на 377 верст 5 руб. 24 алт. 4 деньги, а от Ревеля до С.Петербурга толикое ж число, всего ему на оба пути на 2 подводы 11 Рублев 16 алтын с распискою».
Посланному гвардейцу давали подробную инструкцию (в XVII веке она называлась «наказная память»). Такие инструкции (а их сохранилось немало), как и рапорты нарочных по завершению операции, позволяют
165 воссоздать типичную сцену ареста в провинции. В своем рапорте от 15 октября 1738 года на имя В. Н. Татищева полковник Андрей Телевкеев описывает, как он, действуя строго по инструкции Татищева, брал обвиненного в произнесении «непристойных слов» полковника С. Д. Давыдова: «По данному мне от вашего превосходительства ордеру сего числа пополудни во 2-м часу полковника Давыдова изъехал (т. е. нашел. — Е. А.) я в деревне Царевшине и, поставя кругом двора и у дверей в квартире ево караул, вшед к нему в избу, выслав всех, арест ему объявил, и сперва он не противился, потом, немного погодя, говорил, чтоб я объявил ему подлинной указ, по которому арестовывать его велено, но я ему повторне объявил, что указа показать ему не должно, но он, противясь есче, закричал: "Люди! Караул", на что я ему объявил, что того чинить весьма непристойно, представляя о том указы Ея и. в., и по оному уже едва шпагу из рук своих отдал; письма ево сколько нашлось, все осматривал и парти-кулярныя [в том числе), собрав, особо запечатав, и деньги под расписку отдал прапорсчику Тарбееву; другие же, касаюсчиеся до ево комис[с]ии, отданы бывшим при нем подьячим, по ордеру же вашего превосходительства велено, по изъезде ево, того ж часу в путь выслать, но за неимением к переправе порому чрез реку Волгу на несколько часов принужден удержать, пока пором сделают, которой здешним мужикам тотчас делать приказал и для понуждения людей своих послал, а по сделании, отправя при себе за реку, возвращуся...» Кроме того, Телевкеев сообщал: «По осмотру же моему в имеюсчемся при нем подголовнике, между другими, найдено в бумашке мышьяку злотника с два, которой взял с собой».
В этом описании есть несколько важных моментов. Во-первых, Давыдова арестовали, согласно данной Татищевым инструкции, внезапно, а дом, где находился Давыдов, предварительно окружили цепью солдат. Так делалось всегда, чтобы предотвратить возможную, как тогда говорили, «утечку» преступника. Во-вторых, при аресте у Давыдова Телевкеев забрал и опечатал все письма и бумаги Давыдова, как официальные, так и личные. Опечатывание производилось, как правило, личной печатью руководителя ареста. Это было другое обязательное правило при аресте — не дать преступнику уничтожить улики.
В-третьих, арестованного Давыдова немедленно повезли в Петербург. Доставить преступника как можно быстрее в Тайную канцелярию являлось важной обязанностью посланного. Правда, при аресте Давыдова было нарушено важное правило, соблюдение которого, применительно к персонам высокого ранга, считалось обязательным — Телевкеев не предъявил Давыдову именной указ о его аресте, после чего Давыдов, не без оснований, стал звать на помощь людей и поначалу отказывался отдавать свою шпагу. Потом Тайная канцелярия сурово спросила организатора ареста Татищева: зная, «что о именных И. в. указех, не имея оного собою, употреблять никому не подобает и дело немалое, то для чего помянутому Давыдову объявить вы велели, что якобы по именному Ея и. в. указу повелено его арестовав и под караул в Санкт-Питербурх прислать, не имея о том имянного Ея. и. в. указу?» Татищев оправдывался: он хотел как лучше, чтобы «оной Давыдов не дознался для чего арестуетца, дабы не надумался в говоренных ему, Татищеву, словах к выкрутке себе что показывать». По-своему Татищев был прав — инструкции об аресте государственного преступника обычно предписывали старшему при аресте сделать все возможное, чтобы арестуемый не узнал о готовящемся аресте.
166 Обычно, приехав в провинциальный или уездный город, нарочный гвардеец являлся к местному воеводе или коменданту, предъявлял ему свои полномочия в форме именного указа или ордера и узнавал от него, где может находиться преступник. Именной указ местному начальнику мог быть персональным, а мог быть общим ко всем властям, независимо от их уровня. В XVII веке такой документ назывался «проезжая грамота с прочетом». Смысл ее сводился к тому, что все власти обязывались, под угрозой жестокого наказания, содействовать посланцу сыскного ведомства людьми, лошадьми, постоем, деньгами и прочим. Для исполнения именного указа он получал от воеводы в помощь отряд гарнизонных солдат, подьячих и проводников, С этим воинством посланец из столицы и проводил операцию захвата преступников. В 1734 году из Тайной канцелярии на Олонец прибыл каптенармус Степан Горенкин, посланный для ареста старообрядческого старца Павла. Горенкин пришел прямо к местному воеводе Болтину, предъявил ему именной указ и, согласно полученной им инструкции, «секретно, дабы никто не мог уведать», спросил воеводу, есть ли скит старца Павла в указанном изветчиком месте, а именно «Близ Кунса-озера в лесах, расстоянием от онаго озера в пяти верстах».
