Древние угры-мадьяры в восточной Европе - Иванов В.А.
ISBN 5-7501-0151-7
Скачать (прямая ссылка):
Сейчас же пока становится очевидным, что проблема локализации и археологического содержания Magna Hungaria перестает бы іь региональной проблемой, поскольку, во-первых, "Древняя пли Великая Венгрия", в каком бы районе Урало-Волжского региона она ни находилась и какой бы смысл ни вкладывали в это поня-Mie средневековые и современные авторы, являлась начальным пунктом пребывания древних мадьяр-протовенгров в Восточной I jipone, пунктом, в котором древнемадьярская культура, в самом широком смысле этого слова, какое-то время сохранялась в максимально чистом виде.
Ho-вторых, выявление археологического содержания зтиогео-графического понятия Magna Hungaria безусловно приблизит нас к решению проблемы локализации и археологического проявления і чедующей древнсмадьярской зтногеографической области в Boc-і очной Европе — Леведии (Лебедии), которая тоже имеет свою ис~ і ориографию, показывающую, что пока пребывание мадьяр-протовенгров в этой области трактуется в основном через призму этнокультурного состава Хазарского каганата, где наиболее изученными являются алано-болгарские памятники салтово-маяцкой культуры. Именно к этой культуре большинство современных венгерских исследователей и возводят многие элементы археологической культуры венгров -"завоевателей Родины" [184; 202; 206, ( 21 1-241].
И, наконец, не менее важным предстаатяется и такой вопрос, как сравнительно-типологический анализ двух полярных в пространственно-временном отношении культурных комплексов: уг-
Приисду две "крайних" по времени работы названного автора: первая Ma-Aшип II.Л. Происхождение башкир // АЭБ. Т.14'. Уфа,1971. 0.14-1 5; и последняя \t.!Жінок I/ /1 , Султанова A U. История Башкортостана с древнейших времен до Wl века. Уфа, 1994. С. 132-149.
17
ров-мадьяр Magna Hungaria и венгров - "завоевателей Родины" на Дунае. Результаты этого анализа позволят, как представляется, не только проследить динамику традиционных и инновационных черт древневенгерской культуры, HO и очертить хотя бы общие контуры тех этнополитических и социально-экономических факторов, которые эту динамику определяли.
Ответить на поставленные вопросы автор этих строк и попытался в предлагаемой работе, которая по сути своей является дальнейшим развитием идей Е.А. и А.Х.Халиковых и продолжением не заврешенных ими исследований.
18
І’ лава I. ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ КАРТА У РАЛО-ПОВОЛЖЬЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I тыс. н.э.
Выделение на указанной территории археологических культур и памятников, которые по своей этнокультурной принадлежности могут быть связаны с древними уграми (а среди них - с мадьярами), едва ли возможно без характеристики этнокультурной ситуации, сложившейся в регионе к началу эпохи Великого переселения народов, то есть к тому времени, когда на Южном Урале и сосед-' них с ним территориях происходят массовые подвижки местных племен, вызванные внедрением в их среду пришлых зтнических групп, среди которых утрьгснимали отнюдь не последнее место. Результаты многолетних исследований археологов Урало-По-нолжья показывают, что в начале новой эры здесь продолжала сохраняться финно-пермская этническая доминанта, окончательно оформившаяся в эпоху раннего железного века и представленная пьяноборской и родственными ей культурами [48, с.6-14]. Признаваемая большинством современных исследователей генетическая преемственность пьяноборской и мазунинской культур, тесная настолько, что «дает основание рассматривать мазунинские комплексы как позднюю стадию чегандинской (пьяноборской. - В.Pl) культуры» [48, с.13], указывает на сохранение финно-пермской доминанты в Приуралье вплоть до V в.н.э. (верхняя дата мазунин-CKoii культуры - по Т.И.Останиной) [126, с.16]). Вместе с тем пья-ноґюрекая (чегандинская) культура обнаруживает немалое сходст-Iio е клраабызской культурой в среднем течении р.Белой, что дает I’ Д. Голдиной основание рассматривать эти культуры как локальные варианты единой пьяноборской общности [48, с. 13]. Подобное 1\одсп50 исследователи объясняют генетической преемственно-I і bio пьяноборской и караабызской культур от предшествующей нм апапьинской (А.Х.Пшеничнюк, В.С^Ге^МШР.Д.Голдина) [136,
і і ( 235; 32, с.63; 48, с. 10-11] или сильны^ Щ^действием поздне-караабызского населения на формирование этнокультурного облика прпкамских «пьяноборцев»(Б.Б.Агеев) [1; с.105-106]. Караабыз-I кая же культура, в свою очередь, также рассматривается как
19
предтеча и этнокультурная подоснова мазунииской fIJ7,с.73]. То есть, этнокультурный состав населения лесного Прикамья и При-уралья, сложившийся во второй половине I тыс. до н.э., остается неизменным в своей финно-пермской основе на протяжении почти тысячелетия, до середины I тыс. н.э.
Полностью разделяя точку зрения названных исследователей на общую схему развития этнической истории региона на рубеже и в начале новой эры, считаю необходимым, учитывая современный уровень формирования и изученности источниковой базы по этому вопросу, дополнить ее результатами сравнительно-статистического анализа таких массовых признаков археологической культуры, как погребальный обряд и керамика, рассматривая их как основные категории традиционной бытовой культуры, в которой, по определению современных этнографов, «сосредоточены наиболее характерные свойства этноса» [18, с.74]. Для анализа погребального обряда пьяноборской культуры были использованы материалы Чегандинского II, Кушулевского, Сасыкульского, Юлдашевского, Уяндыкского и Камы шлы-Тамакского могильников (в общей сложности - 1657 погребений) [106, с.38-58; 33, с.6-34; 2; 138, с.31-41: !43, с.45-74; 21,с 95-122]; по караабызской культуре - материалы поздних (не ранее И в. до н.э.) погребений Охлебининского и Lliииовского могильников (223 погребения) [139, с.59-104; 142, с.85-107]. Анализ мазунинского погребального обряда проводился по материалам Мазунинского, Ижевского. Лнгасякского, Покровского и ранних погребений Бирскою могильников (597 погребений) [34, с.85-115; 42, с. 123-140; 22. с.72-91; 97, приложение; 127].
