Граф И. И. Воронцов-Даш ков. Наместник Кавказский - Исмаил-Заде Д.И.
ISBN 5-9524-1971-2
Скачать (прямая ссылка):
Я получил письмо от Волконского2, на которое до сих пор не ответил и отвечать не буду, но, передумывая все то, что было, мне кажется, что нельзя же оставить это дело так. Должны же мы, составляющие общество, или отнестись сочувственно к Волконскому, считать его жертвой интриг и тогда быть с ним в тех же дружественных отношениях, в каких были; или признать его человеком, по меньшей мере, не совершенно честным и с ним не знаться. Игнорировать все происшедшее мы не можем, так как история эта наделала слишком много шума. Ежели бы Волконский, как всякому жившемуся грешнику подобает, уехал в Тамбовскую Губ. [ернию] и там сажал картофель или занимался бы другим, в этом роде душеспасительным делом, то можно было бы всю эту трагикомедию и его самого предать забвению. Но оказывается, Волконский нахал, и нахал не по росту, можно теперь быть уверенным, что не сегодня завтра он явится в Петербург и захочет опять стать в то социальное положение, в котором стоял до катастрофы.
Я уверен, что все общество, сначала оглядываясь, как знатные люди, входящие к какой-нибудь Емме Карловне, а потом и совершенно смело, будут посещать дом у Певческого моста3, кормиться обильной пищей, пить дорогие вина, восхваливать милую скромную хозяйку и порицать тех, которые поставили было доброго Петьку в такое неловкое положение. Конечный результат всего и будет, что Ваше Высочество кругом виноват перед Волконским, а в скобках, что туп тот, кто не крадет. Надеюсь, что, по крайней мере, адъютанты Вашего Высочества и люди, близко к Вам стоящие, не будут ездить к этим милым,
216
ГРАФ И.И. ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ
но падшим созданиям; таким образом образуется кружок, хоть молча протестующий против поведения Волконского; все порядочные и трус-ловатые люди к нему пристанут и будет хоть какое-нибудь выживание общественного мнения. Ежели же адъютантишки будут по-прежнему туда таскаться, то и общество будет поставлено в тупик и иметь полное право думать, что Волконский рыцарь без упрека, а его половина — идеал всех Русских жен и матерей.
Однообразно, но спокойно и хорошо проходит время в Тамбовской глуши, только известия из Петербурга, обыкновенно, по меньшей мере, неприятные нарушают здешнюю тишину. Жаль Мезенцева4, павшего жертвой слабости правительственных органов и вместе с тем необузданности административного порядка; но право, когда поживешь немного в деревне, видишь, что не так страшно то, чем пугают в Петербурге, здесь в провинции эта революционная организация кажется смешной и едва ли кто верит в ее силу. Что ужасно, это безнаказанность убийства, совершенного днем на одной из главных улиц Петербурга, безнаказанность, показавшая слабость и беспорядки в правительственных отправлениях. Эта слабость, этот беспорядок виден и здесь внутри России. Необузданность волости, своеволие судей, взяточничество, равнодушие земства, вот где настоящий корень революции, а не в нескольких тысячах недоучившихся мальчишек, у которых нет почвы под собой. Более всего, требующее изменения — это волостное правление, полуграмотный писарь, ради штофа водки заставляет пьяного и безграмотного старшину делать все, что ему вздумается. Волостное правление и крестьянское Общество обыкновенно решают дела по числу поставленных штофов или ведер, сам выбор в должность на водке же основан. Сначала выбирают самых богатых мужиков, — они просят мир уволить их от чести, мир настаивает и начинается торг, кончающийся к общему удовольствию известным количеством излюбленного напитка; пошло пьянство, потом опять выборы богатого, опять торг, опять выкуп и пьянство. Так оно и идет, пока не переберут всех состоятельных мужиков или не допьются до полусмерти; тут выборы кончаются, или тем, что проскочит идущий на грабеж, или же ничего не имеющий, не в состоянии откупиться самый последний мркик. Здесь, дай Бог, чтобы рабочих дней набралось бы 5 в неделю, что пахитить*, через которые никогда не переходит. Каждое порядочное село имеет свой базар; в известный день недели на этот базар стекаются со всех окрестных деревень и вечером по всем дорогам вереницей тянутся повозки, везущие домой мертвые тела посетителей. В базарный день рабочих в этой местности не достать или, по крайней
* Пахать.
217
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ
мере, с большим затруднением, а так как в нашей окрестности, кроме Ново-Томникова, в расстоянии 20-ти с чем-то верст еще три базара, то Вы можете себе вообразить, какое тут идет пьянство.
Крестьяне, имея большинство голосов, обыкновенно выбирают в судьи таких, которые, судя по убеждению, всегда убеждены, несмотря на свидетелей, что вор не украл, всякое дело приходится доводить до мирового съезда, где суд более правый. Для некоторых случаев, мрки-ки завели самосуд, как на американских окраинах, закон «Lynch,a» и преспокойно убивают поджигателей и конокрадов. Они мне сами рассказывали несколько таких случаев, между прочим, бывших здесь в Старо-Томникове несколько лет тому назад. Жило тут два мужика, известные воры и искатели красных петухов, вся деревня, страха ради, их угощала, кто чем богат; житье им было привычное, но не выдержали молодцы, обворовали кого-то; на счастие, в это время проезжал через Ново-Томниково помощник исправника, мужики к нему, так и так, что посоветуете? Тот, должно быть человек рассудительный, признающий делом только самоуправство, и присоветовал им: выждать базарного дня, воров напоить как следует, а потом увести куда-нибудь, да и распорядиться так, чтобы они бы не возвращались. Так и сделали, но неизвестно, почему порешили, что надо ворам предварительно выколоть глаза, вероятно, чтобы они не знали, кто их будет убивать; взяли гвоздь и одному благополучно проткнули оба зрачка, потом убили и тело бросили в прорубь. Другой, видно, очень пьяный все отворачивался от гвоздя, так что старатели над ним изрезали ему всю физиономию, да в глаза-то норовили, а тут на грех приди староста и выручи вора. Староста с вором в свойстве, старостина сестра у вора в полюбовницах. Так спасся другой, но побыл в Старо-Томникове недолго, видно, ему надоело это тыкание гвоздем мимо глаз, он и ушел куда-то, говорят, на новые места, в Уфимскую Губер [нию]. Что же, я спрашивал, судили их? Приезжал следователь, похоронили тело, тем все и кончилось.
