Граф И. И. Воронцов-Даш ков. Наместник Кавказский - Исмаил-Заде Д.И.
ISBN 5-9524-1971-2
Скачать (прямая ссылка):
80-е годы были отмечены ужесточением национально-религиозной политики, ущемлением прав «инородцев» — на образование, обучение на родном языке, при поступлении на государственную слркбу, насильственно проводимой русификацией и христианизацией.
Однако следует отметить наличие среди консерваторов различий в подходе к национально-религиозной политике правительства. A.A. Половцов, П.А. Валуев, И.И. Воронцов-Дашков и некоторые другие, критикуя правительство за методы и средства в решении национальных проблем, в целом не выступали против курса на русификацию62. Быть может, они понимали тщетность своих усилий в противостоянии воззрениям, характеризующим царствование Александра III. Воззрениям, которые ставили «идеалом русской политической жизни мнимую самобытность, выражающуюся поклонением самовару, квасу, лаптям и презрением ко всему, что выработала жизнь других народов» — это запись из дневника Половцова. И далее он продолжает: «Идя по этому пути, разыгрывается травля против всего, что не имеет великорус -
89
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ
скою образа; немцы, поляки, финны, евреи, мусульмане объявляются врагами России, без всяких шансов на примирение и на совместный труд. Аютая, кроющаяся в сердце всякого животного вражда обрекает на смерть все иноверное и иноплеменное...» Наконец, Половцов признается: «Облеченные властью представители подобных животных, чуждых культурным влечениям, невежественные в оценке государственных политических идеалов... видят во мне представителя совсем иных взглядов и каждый день более и более на меня наступают. Я не боюсь борьбы, но не безрассуден в такой степени, чтобы кулаками драться против железа. Благоразумие требует удалиться»63. Не это ли осознание тщетности своих усилий заставило Воронцова-Дашкова пойти на компромисс при принятии законопроекта о введении 12-летнего срока при общинных земельных переделах?
Касаясь отношения Воронцова-Дашкова к проводимой правительством национально-религиозной политике, необходимо вернуться к началу 70-х годов. В 1871 году некий барнаульский купец Мальков обратился к Воронцову с просьбой оказать протекцию в получении аудиенции у цесаревича. Просьба же заключалась в следующем: подать записку об устройстве общества покровительства инородцев. Мальков понравился Воронцову своей твердостью, с которой он на протяжении нескольких лет боролся для достижения своей цели не ради личной выгоды, а исходя лишь из общественных интересов. Рекомендуя его цесаревичу, Воронцов пишет: «Мысль его хороша, в этом, по-моему, нет сомнения, только посредством школ можем мы действительно образовать наших инородцев, с условием только, чтобы эти школы не занимались бы пропагандой православия»64. По этому частному эпизоду мы можем составить определенное впечатление о понимании Воронцовым национальной политики, национальных проблем. Думается, что на формирование взглядов И.И. Воронцова-Дашкова оказал влияние опыт жизни на Кавказе и Туркестане, где он столкнулся с иным, столь отличным от русского, мировосприятием и миропониманием.
С началом контрреформ основное острие критики Воронцовым-Дашковым национальной политики было направлено против министра внутренних дел Н.П. Игнатьева, прославившегося своим неуемным враньем и безответственными заявлениями и поступками. Известна была острота A.M. Дондукова-Корсакова об Игнатьеве: когда в прошедшей русско-турецкой войне ему пришлось проводить демаркационную линию, Игнатьев начал с местечка Вранье. На это Дондуков заметил: «И тут Игнатьев с вранья начал»65. «Нельзя не удивляться той беспечности, — писал Воронцов государю, — с которой граф Игнать-
90
ГРАФ И.И. ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ
ев растрачивает все, тому легкомыслию, с которым играл он человеческими страстями, попирая ежедневно права личные и собственности. Править против немцев и поддерживать крамолу в Остзейском крае, громить евреев, преследовать поляков — вот основы его внутренней политики относительно инородцев»06.
Воронцов-Дашков обозначил самые болевые точки национально-религиозной политики.
При Александре III были усилены как административная интеграция прибалтийских губерний, так и их русификация. Если в первом случае политика распространения на прибалтийские земли общероссийской административно-территориальной системы управления отвечала задачам «складывания» империи, с неизбежной для этого унифицированной системой управления и обязательным введением русского языка в качестве делопроизводственного, то во втором случае власти еще более усугубляли национальные, социально-политические коллизии в регионе, обусловленные рядом факторов. С середины XIX столетия наблюдался рост национального самосознания народов Прибалтики, которое естественным образом обрело антинемецкую направленность и сомкнулось с германофобией в российской правительственной политике. Вытеснение немецкого языка из всех сфер его бытования, особенно образования, ограничение привилегий немецко-прибалтийской элиты импонировали латышам и эстонцам. Поскольку же их национальная идентичность была уже достаточно четко выраженной, то ей не грозила никакая русификация67. Однако совершенно иначе воспринималась политика насильственной русификации, когда в качестве одного из ее основных проявлений являлись гонения на католиков и лютеран, насаждение православия, дискриминация национальных культур и национальные ограничения. Правительство, унифицируя все стороны общественно-политической жизни поляков, целенаправленно стремилось преобразовать Царство Польское в Привислинский край — одну из административно-территориальных единиц империи.
