Нью-Йорк - история города - Хомбергер Эрик
ISBN 978-5-699-25413-2
Скачать (прямая ссылка):
Глава пятая Парки
Урбанистическое пространство и романтические пейзажи
Города — те места, где использование пространств весьма затруднено. Центральный парк наглядно это подтверждает: прежде естественное свободное пространство, доступ к которому был демократично открыт для всех, ныне взято под контроль, обнесено оградой и разделено на участки. Защитники парка часто и порой успешно выступают против бездумного вандализма, неуместных даров благотворителей и усовершенствований, продиктованных политической конъюнктурой. Но рассказывать о противостоянии между борцами за первозданную красоту и ее разрушителями, то есть между хорошими парнями и плохими, значило бы дать ложное представление о тех процессах, которые здесь происходят. Это описание заслонило бы собой тот факт, что Центральный парк в своем нынешнем состоянии вот уже полтора столетия продолжает давать людям пристанище, благодаря тому, что все ясно и четко понимают — парк расположен в «трепещущем сердце демократичного города». Давлению, будь то со стороны политиков, благотворителей или рефор-
242
Нью-Йорк: история города
маторов, иногда могут оказать сопротивление защитники благородной старины. Но реальный мир с его бюджетными сокращениями, равнодушием общественных институтов и чувствительностью к переменам общественного мнения относительно того, где и как можно отдохнуть и каким должен быть доступ, — реальный мир со временем стал оказывать мощное влияние на формирование очертаний парка и на его сегодняшнее состояние. В Центральном парке масса табличек «По газону не ходить» и множество ограждений, которые являются материальными подкреплениями этого послания. Кроме того, здесь невероятное количество возможностей для организованного проведения досуга. В 1972 году Генри Хоуп Рид, которого в 1967 году мэр Линдсей назначил первым куратором парков, представил список спортивных развлечений, имевшихся в Центральном парке: бейсбол и софт-бол, езда на велосипеде, катание на лодках, боулинг, крокет, рыбная ловля, ручной мяч, хоккей, верховая езда, метание подков, катание на коньках, соревнования судомоделистов, водное поло, катание на роликовых коньках, шаффлборд, катание на лыжах, футбол, плавание и теннис. Возможность заниматься столь разнообразными видами спорта является лишь одним из примеров того, как используется этот парк. Одно из сообщений о парке в 1992 году начиналось с упоминания о толпах любителей бега:
.. .(некоторые бегают, толкая перед собой детские коляски, другие — вслед за собаками на длинных поводках); бывают соревнования любителей спортивной ходьбы и спонтанные забеги случайных прогуливающихся. Здесь есть группы велосипедистов, которые с жужжанием проносятся мимо, словно рои пчел, но есть и менее энергичные велосипедисты, которые передвигаются так же неспешно, как колесные пароходы на Миссури. Дорожки в глубине
Парки
243
парка переполнены колясками, скейтбордистами, конькобежцами, а с недавнего времени сотнями, а может, и тысячами людей, увлеченных последней причудой — роликовыми коньками, и тому подобное.
Здесь есть зоопарки, музеи, ночные клубы, театры и закрытые эстрады для оркестров. И все же парк — это прежде всего люди.
Но сегодня Центральный парк приходится защищать от людей. Сейчас мы можем с большей ясностью, чем прежде, понять, что парк — хрупкий организм, который отчаянно нуждается в том, чтобы ему не мешали излечивать себя от загрязняющих выбросов города и от набегов многочисленных посетителей. В результате некоторые районы Центрального парка обнесены заборами и заграждениями для того, чтобы люди не ходили по газонам и не приближались к растениям, которым грозит исчезновение. С той же целью посетителям предлагается упорядоченное использование возможностей парка. По мнению Фредерика Ло Олмсте-да, который был смотрителем парка и соавтором его планировки, составленной в 1857 году, именно нью-йоркцы — те, кому грозит исчезновение (по причине грязи, перенаселенных, лишенных санитарных условий жилищ и общего бремени городской жизни) и для кого парк с его открытыми зелеными полями является лекарством и противоядием.
Появлением во второй четверти XIX столетия множества общественных парков Нью-Йорк обязан переменам в отношении американцев к городу и к природе. Романтики и метафизики предпочитали рассматривать мир природы как хранилище гражданских и духовных ценностей. Природа была тем критерием, той системой координат, опираясь на которые, можно было постичь и оценить стремительно растущий город. Развитие промышленности и коммерции со-
244
Нью-Йорк: история города
провождалось ростом социальных проблем, которые пришли вместе с загрязнением окружающей среды, перенаселенностью, огромным богатством, ужасающей бедностью и усилившимся социальным неравенством.
Американцы обожали природу, но многие из них считали, что неприукрашенный, дикий ландшафт Запада прямо-таки напрашивается на всякого рода «исправления». Можно было сколько угодно восхищаться идеей «простой жизни», но изнурительный фермерский труд, тяжелая борьба за существование и жизнь в уединенной бревенчатой хижине или простота Генри Дэвида Торо, поселившегося у пруда Уолден, не могли понравиться большинству американцев. Скорее, как поясняли книги и статьи Эндрю Джексона Даунинга о ландшафте и домах, выразителями новых сельских идеалов надлежало стать представителям профессии садовника-декоратора, а воплощением этих идеалов должны были стать привлекательные готические коттеджи, построенные в живописных сельских местах. Двадцатишестилетний Даунинг был владельцем питомника в Ньюберге на Гудзоне, когда в 1841 году вышла его книга «Курс теории и практики ландшафтного садоводства». Это смесь патриотических проповедей («Любовь к родине неотделима от любви к дому»), советов по ботанике (дуб «более разнообразен по внешнему виду и является самым красивым, благородным, величественным и колоритным деревом из лиственных пород»), подсказок по практическому садоводству и пропаганды «естественной», английской ландшафтной архитектуры; она сделала Даунинга влиятельнейшим представителем первого поколения американских садовников-декораторов. Даунинг считал, что загородные дома в стиле сельской готики, с высокими фронтонами, ажурными переплетениями, эркерами и крутыми нависающими карнизами, более всего соответствуют американским
