Нью-Йорк - история города - Хомбергер Эрик
ISBN 978-5-699-25413-2
Скачать (прямая ссылка):
За последние десять лет XX века в Нью-Йорк перебралось не меньше миллиона иностранцев. Главным образом это выходцы из стран Карибского бассейна, Центральной Америки и Азии. (В 1910 году иммигранты прибывали из Италии, России и стран Восточной Европы.) Половина
128
Нью-Йорк: история города
населения Бронкса считает себя латиноамериканцами. За 1990-е годы доля проживающих в городе выходцев из Азии возросла с семи до десяти процентов от общей численности населения. Доля афроамериканцев стабильно остается равной десяти процентам. За тот же период времени почти удвоилась численность индийского населения Куинса, главным образом проживающего в районах Джексон-хайте, Элмхерст и Ричмонд-хилл; теперь она составляет 109 114 человек. Численность выходцев из Китая, проживающих в Сансет-парке (который на кантонском диалекте называют «Бат Дай До» или, более прозаически, «Восьмая авеню») и в Шипс-хед-Бэй в Бруклине, выросла до 77% и теперь составляет 120 662 человека. Пять мечетей открыты в районе Асто-рия. Традиционное доминирование пуэрториканцев в латиноамериканской, а китайцев — в азиатской общине города уменьшилось, поскольку теперь прибывают новые потоки иммигрантов из Доминиканской республики и Кореи. Сместив афроамериканцев, латиноамериканцы стали крупнейшим в стране национальным меньшинством. Латиноамериканское население Нью-Йорка, численность которого превышает два миллиона человек, является самой крупной и неоднородной иммигрантской общиной среди всех американских городов. Каждая последующая волна иммигрантов (ирландская, немецкая, еврейская, итальянская) изменяла город. Схожее воздействие окажет и наблюдавшаяся в 1990-е годы иммиграция из стран Азии и Латинской Америки.
В 1980-е и 1990-е годы иммигрантские общины города сделали в отношении самих себя поразительное политическое открытие. Несмотря на всю неоднородность этих общин, в Америке их рассматривали обобщенно и считали «этническими». Отдельные национальности (которые включали в себя многочисленные региональные подгруппы, а также подгруппы городских и сельских жителей) обнаружили, что
Город иммигрантов
129
наилучшим образом могут функционировать в Нью-Йорке, не выходя за рамки этнической политики города. Отдельные подгруппы, состоящие из азиатов, карибов, латино, ис-паноязычных (терминология здесь весьма изменчива), заявили об этнической принадлежности как об эффективном способе сохранить солидарность, которая для пестрого городского населения была в историческом отношении чем-то новым. Как отдельные национальности они находились в политической изоляции. Как этнические группы карибов или азиатов они получали определенные полномочия. Политическим лидерам, которые с радостью потворствовали отстранению «меньшинств» от опеки государства и от рычагов власти, пришлось принимать их в расчет. Но фундамент коалиции меньшинств, создание которой привело к тому, что в 1989 году впервые был избран чернокожий мэр города Дэвид Динкинс, развалился под тяжестью напряженности межрасовых отношений и вновь обострившихся проблем преступности. Провал традиционной практики политических спекуляций и отсутствие четких предложений по решению городских проблем открыли в 1993 году дорогу кандидату Руди Джулиани, вступившему в противоборство с этнической «мозаикой», которая привела к власти Динкинса.
В отличие от Калифорнии и штатов Солнечного пояса (в том состоянии, в каком они находились последние десять
с?
лет), Нью-Йорк не сумел обеспечить значительный приток мигрантов из других регионов США. Причина прежде всего в том, как Нью-Йорк и его горожане воспринимаются другими американцами, живущими в разных уголках страны (а они, вплоть до последнего десятилетия, относились к Нью-Йорку едва ли не враждебно, что самодовольные ньюйоркцы расценивали как зависть), а также в том, какие экономические возможности давал Нью-Йорк. Оформленная
130
Нъю-Иорк: история города
знаменитым карикатуристом Солом Стайнбергом обложка журнала «Нью-Йоркер», на которой изображен вид, открывающийся из города на пустынный, унылый континент, говорит сама за себя. Воображая, что все ими восхищаются, что каждая суперзвезда желает играть только за «Янкиз», нью-йоркцы порой удивляются, когда узнают,^что к ним относятся с подозрением и неприязнью. «Нью-Йорк — не Америка», — гласит народная мудрость, и в этом случае она кажется вполне убедительной.
Нью-Йорк — город, битком набитый анекдотами. Лучшими из них являются эпические повествования об истории семейств: о том, как тяжело нам жилось в Старом Свете или в нашей маленькой деревушке, о том, как мы^приехали в Америку, о том, как пытались выжить в Нью-Йорке, учились трудному языку, а со временем поставили всех детей на ноги. Эти семейные предания о прибытии в Нью-Йорк и адаптации к новой обстановке представляют собой рассказы, которые вселяют оптимизм в сердца последующих поколений нью-йоркцев. Проблема состоит в том, что слово «мы» приобретает клановое значение. Несмотря на кажущееся восхваление идеи общности, оно также сужает и даже нивелирует эту идею. Признание существования культурно-этнического многообразия является центральным элементом жизни современного демократического общества. Чудеса «многообразия» порой используют для того, чтобы скрыть устойчивую подозрительность, страхи и нетерпимость, лежащие в основе того, какие чувства «мы» испытываем по отношению к «ним». Если идея социального и расового многообразия выражает идеалистические устремления современного Нью-Йорка, она также напоминает нам о том, что вокруг существуют социальные и политические альтернативы. Предубежденность, нативизм, паранойя и демагогия являются такими же неотъемлемыми составляющими
