Тайны белого движения. Победы и поражения 1918-1922 годы - Гончаренко О.Г.
ISBN 5-9533-040 1-3
Скачать (прямая ссылка):
сии против России. По существу, Маннергейму было неважно, смогут ли патриотически настроенные русские генералы и офицеры обуздать разгул большевизма. Для него, как и большевики, они оставались «этими русскими», что превосходно доказали действия 27-го финского егерского батальона при взятии Выборга для подавления восстания финляндских красногвардейцев: «...Они без разбора расстреляли вместе с финскими красногвардейцами и проживавших в Выборге русских офицеров из бывших финляндских стрелковых полков. Если этих «егерей» воодушевляла идея захвата Карелии, то они были более чем равнодушны к участию в освобождении Петрограда от большевиков»2. Похоже, что Юденич не желал видеть этих антирусских настроений барона Маннергейма и его подданных. Он уповал, что союзники по Антанте, высадившись в балтийских портах России, смогут помочь одолеть большевизм в союзе с русскими добровольцами, о чем генерал говорил с британцами в декабре 1918 года, однако не встретил полного понимания своих устремлений. Британия не видела особенной выгоды в десантах, предложенных Юденичем, а внешнеполитический курс Лондона уже склонялся в сторону установления коммерческих связей с большевистским правительством. С большим пониманием к его идеям совместной с Антантой борьбы против большевизма отнеслись французы, однако ни к каким практическим результатам эти беседы так и не привели.
3 января 1919 года в беседах с Маннергеймом Юденич снова вернулся к вопросу участия финской армии во взятии Петрограда. На этот раз подготовившийся к разговору Ман-нергейм потребовал территориальных уступок в Восточной Карелии и на берегу Кольского полуострова в обмен на военную помощь, однако Юденич сознавал, что не наделен соответствующими полномочиями для того, чтобы представлять интересы России на международных переговорах. Юденич задумался о создании политической организации в Финляндии, где временно проживал, которая позволила бы ему выступить на переговорах от лица России. Для этого он связался с Русским политическим Совещанием в Париже, воз-
главляемым бывшим министром иностранных дел Императорской России С.Д. Сазоновым. Сазонов, признавший адмирала A.B. Колчака как Верховного правителя России, во встрече Юденичу не отказал. Для связи с правительством Верховного правителя в Сибири Юденич использовал контакты своего знакомого контр-адмирала В.К. Пилкина, который хорошо рекомендовал его в письме к своему другу, управляющему морским министерством в правительстве Колчака контр-адмиралу Смирнову: «Юденич, несомненно, очень умен. Никто его не обманет. Стоит посмотреть, как он слушает, поглядывая исподлобья на разный люд, являющийся к нему, кто с проектом, кто с докладом. Заметно, что он всех насквозь видит и мало кому верит. Если скажет что-нибудь, то слово его всегда метко и умно, но говорит мало, очень молчалив... При этом совсем не угрюм и в нем много юмора»3. Неизвестно, насколько данная рекомендация убедила Колчака впоследствии назначить Юденича Главнокомандующим Северо-Западным фронтом и перевести на его личный счет «значительные денежные суммы в иностранной валюте» для нужд Северо-Западной армии, но, памятуя о том, что Верховный правитель нередко слепо до трагизма доверял своим ближним, данное его решение выглядело неудивительным. Удивительно было то, что Колчак в обмен на назначение и денежные вливания не затребовал от Юденича презентации его стратегии, доверяясь убеждению, что опытный генерал знает, что нужно делать. В ходе своего пребывания в Гельсингфорсе, Юденичем владела навязчивая идея овладеть Петроградом совместно с финской армией: «— Слишком соблазнительная операция, чтобы отказываться от нее, — говорил он (Юденич. — Авт.) адмиралу Пилкину весной 1919 года. — Пока есть хоть один шанс, я не уеду»4. По замыслу Юденича, наряду с наступлением регулярных войск в Петрограде должно было вспыхнуть восстание подпольных групп и частей гарнизона. В ходе проходившего в Выборге съезда русских промышленных кругов, находившихся в Финляндии, был сформирован Национальный комитет, в котором Юденич получил официальное право ведать
военными вопросами. Им был сформирован небольшой штаб из приближенных к нему контр-адмирала Пилкина и генерал-лейтенанта Кондзеровского, взявшего себе для благозвучия «русский» псевдоним Кондырев. Получив, таким образом, некоторую «легитимность», Николай Николаевич Юденич собрался было разрабатывать план дальнейшего взаимодействия с Маннергеймом, как из Парижа, словно ушат холодной воды на горячую старческую голову, обрушился запрет Сазонова на проведение Юденичем каких-либо переговоров с финским регентом. В своих инструкциях Юденичу Сазонов указывал, что подобные переговоры уместнее было бы проводить на нейтральной территории в Париже. Кроме того, Сазонов позволил себе замечание проявлять сдержанность и не давать представителю иностранной державы обещания, которые не уполномочен: «Желательно, чтобы в Ваших беседах с Маннергеймом Вы бы высказались в подходящем смысле»5. Колчак, человек, которому было свойственно убеждение, что единожды понравившемуся человеку можно безгранично доверять, и, будучи мало осведомленным о планах Юденича уступать территориальным претензиям Маннергейма, напротив слал из далекого Омска Юденичу теплые приветы и желал всяческих успехов: «Горячо приветствую Ваше дело, видя в нем новый решительный шаг к освобождению нашей родины. . С радостью усматриваю, что все национальные усилия в разных частях России идут к быстрому объединению. Шлю Вам пожелание успеха»6 и т.д. и т.п. Едва ли так думал Маннергейм, которому эти «национальные усилия» по возрождению сильной России были нужны менее всего и в случае успеха которых русский сосед смог бы легко, как в старое доброе время, поубавить разыгравшиеся территориальные аппетиты чухонского князька, невзирая на его прежнюю службу покойному государю. Наконец, Юденич понял, что по крайней мере стоило бы ознакомить Верховного правителя с местной обстановкой и своими великими стратегическими замыслами в рамках одного города. На посланные в Сибирь доклады Верховному правителю тот отвечал телеграммами, полными самого без-
