Государства и культуры иранского государства - Гафуров Б.Г.
Скачать (прямая ссылка):
В пользу пути по Теджену-Герируду или через перевалы Ко-пет-Дага говорит многое. Только здесь (если не спускаться на-выжженную равнину Сеистана, а держаться предгорий) есть-экологически единообразная полоса, связывающая Индостан и. внутренние районы Ирана со Средней Азией и пригодная на всем своем протяжении как для выпаса скота (в то\' числе w
126
крупного), так и для подсобного земледелия. Кроме того, в пользу этого пути говорит и еще одно соображение. Сравнивая названия местностей и собственные имена, засвидетельствованные для западной части Иранского нагорья клинописными источниками IX—VII вв. до н. э.'9, с названиями местностей и собственными именами и вообще с лексикой древнейших частей священной книги
зороастрийцев — Авесты, мы убедимся, что, если даже принять наиболее оптимистический взгляд на количество возможных иранских этимологии для первого случая, языковая среда Западного Ирана первой половины I тыс. до н. э. все же окажется смешанной, между тем как Авеста не дает никаких заметных следов субстратной (не индоиранской) лексики, что, вероятно, свидетельствует о наложении авестского языка на индоиранский же субстрат и, следовательно, о гораздо более длительной оккупации ареала, где создавалась Авеста, носителями индоиранских языков20. А хотя территория сложения Авесты до сих пор не была точно определена, большинство исследователей, вероятно, согласится с тем, что эта территория должна находиться где-то в пределах полосы, стержневая линия которой может быть проведена между Ургенчем и Чарджоу и далее на Мерв, Герат и оз. Хамун. Итак, не исключая возможности просачивания отдельных индоиранских (арийских) групп также прикаспийским путем, следует все же считать основным путем проникновения на юг — как индоарийских, так и (вероятно, позже) ираноязычных племен — долину р. Теджена-Гериру-да. Общее направление маршрутов должно было при этом быть в первом случае: Герат — Сабзевар — Фаррах — Кандагар и затем скорее всего на долину Пишина, Кветту и Келат, а во втором: Герат — Мешхед — Нишапур.
Сейчас модно считать, что еще праиндоевропейцы делились на три сословия, хотя подлинных доказательств этому нет и, вероятно, не будет21. Однако наличие патриархальных, в том числе и патриархально-рабских, отношений как уклада внутри позднепервобытного общества уже во II, т может быть, даже III тыс. до н. э. на тогдашней родине индоиранских и некоторых родственных им индоевропейских племен представляется, во всяком случае, вероятным.
Некоторые более сложные особенности социального строя, свидетельствующие о достаточно высоком развитии уже более прочно оседлого, хотя и не вовсе лишенного подвижности пастушеско-земледельческого общества22, где уже возникли постоянные военные дружины и постоянное жречество, с бесспорностью могут быть реконструированы для периода совместного проживания предков индоарийцев, чье общество отражено в Ведах, и предков той части иранцев, чье общество отражено в Авесте. Это выражается в целом ряде общих патриархальных и правовых институтов, и прежде всего в одинаковой системе деления общества на группы жрецов, воинов и земледельцев-ско-127
товодов с различными не только социальными, но и культовыми функциями и с довольно схожими в обоих обществах бытовыми обычаями. Школа Ж. Дюмезиля относит это трехчленное-деление — якобы как проявление специально индоевропейской «троичной идеологии» — еще к индоевропейской общности23,, между тем как фактически трехчленное сословно-культовое деление не засвидетельствовано никакими источниками даже у «западных» иранцев--мидян и персов; сословное деление у персов было, очевидно, введено только в сасапидское время в связи с развитием феодальных социально-экономических отношений, а идеологически обосновывалось авторитетом Авесты. Очевидно, на самом деле речь идет о чертах, выработавшихся при совместном существовании индоарийцев и одной определенной группы ираноязычных племен в условиях достаточно высокоразвитой стратифицированной или начинающей стратифицироваться цивилизации. Такую цивилизацию на всем пути продвижения индоиранских племен с их прародины до Индостана можно искать только среди уже упоминавшихся древних культур будущих Парфии, Маргианы, Дрангианы, Кармании, Саттаги-дии и т. д.,— таких, как Намазга-депе, Анау, Тахирбай, Сапа-ли-тепе, Тепе-Яхья, Мундигак IV и т. п. Есть и terminus ante quern для такого гипотетического совместного существования.. Приняв предположение о постепенном продвижении индоарийцев на юго-восток, мы вполне можем допустить начало их проникновения в Индостан даже в период протоиндской культуры; но к моменту сложения памятников Ригведы, когда индоарийцы уже находились восточнее пределов долины Инда (предположительно вторая половина II тыс. до н. э.), на тедженском путир кроме, может быть, случайных реликтовых групп индоарийцев и (еще менее вероятно) автохтонов, не мог оставаться никто, кроме ираноязычных племен.
Тут мы подходим ко второму вопросу: какие данные имеются для определения времени появления ираноязычных племен в Иране. Прежде всего, надо решительно признать, что общепринятое (в том числе высказывавшееся и автором настоящей статьи) мнение о появлении ираноязычных племен в Иране примерно в начале I тыс. до н. э. не основано ни на каких позитивных данных и определяется лишь психологической аберрацией, заставляющей предполагать, что народ появляется незадолго перед тем, как о нем упоминается в письменных — в сущности, случайных
