Государства и культуры иранского государства - Гафуров Б.Г.
Скачать (прямая ссылка):
Фреймана и Л. Ельницкого (см. прим. 18) эта надпись была вторично переведена на русский язык и комментирована В. И. Абае-бым73, расценившим ее как прямое указание на зороастризм персидских царей 74. Эта же точка зрения развивалась В. И. Аба-евым и в последующих работах, где высказана, между прочим, мысль о том, что маздеизм при первых Ахеменидах был еще «молодой» религией, находящейся на пути консолидации в качестве религии государственной 75. Содержащиеся в «Антидэвов-ской» надписи данные о религиозных культах и религиозной борьбе были подвергнуты анализу в ряде статей В. В. Струве, печатавшихся начиная с 1944 г. (см. прим. 24). Анализируя религиозную терминологию древнеперсидских надписей сравнительно с религиозной терминологией Авесты, отмечая отсутствие имени Заратуштры в ахеменидских надписях и ряд других фактов, В. В. Струве пришел к выводу о том, что религия Ахе-менидов не была тождественна учению Заратуштры, хотя и имела общие с ним моменты 7б. Этот вывод был воспринят и развит в ряде последующих трудов советских ученых — в работах М. М. Дьяконова77, И. М. Дьяконова 78, в «Истории таджикского народа»79 и особенно в монографии М. А. Дандамаева, содержащей очерк религиозной борьбы в Ахеменидской державе (особенно в период начала царствования Дария I, 522—521 гг. до н. э.) 80. В связи с известным пассажем Бехистунской надписи о походе Дария I на «саков, которые остроконечную шапку носят» (Beh. V, 20—33), неоднократно обсуждался вопрос о религии этих сакских племен81.
С вопросами религии тесно связан и вопрос о древнеперсид-ском календаре — вопрос, который неизбежно затрагивался авторами всех трудов о древнем Иране. Основное исследование в этой области принадлежит А. А. Фрейману, установившему прототипы четырех названий древнеперсидских месяцев, сохранив-
44
шихся только в эламской передаче, и предложившему этими-логию названий этих четырех и еще нескольких других месяцев82. Этимологическому анализу названия одного из древне-персидских месяцев посвящена также статья М. Н. Боголюбова Ч В связи с исследованием названий месяцев в осетинском народном календаре древнеперсидские названия месяцев были привлечены В. И. Абаевым, указавшим на явно дозороастрий-ский ха рактер ряда названий месяцев древнеперсидского календаря84.
4. Письменность и письменные языки в Ахеменидской державе. Привлекающий пристальное внимание мировой науки вопрос о письменности и письменных языках в державе Ахеме-нидов
неоднократно обсуждался в работах советских ученых. Решение узловой проблемы — вопроса о времени введения древнеперсидской клинописи — зависит здесь в первую очередь от толкования знаменитого § 70 Бехистунской надписи (Beh. IV, 88—92), а также от признания или непризнания древнеперсидских надписей, высеченных от имени Кира II и его предшественников, современными этим государям. Две основные точки зрения находят отражение в советской литературе: а) древне-персидская клинопись была введена при Дарий I, и первым памятником этого письма является Бехистунская надпись85; б) древнеперсидское письмо существовало задолго до Дария I, и уже во всяком случае при Кире II86.
В одной из работ В. В. Струве, относящейся к началу 50-х годов, была высказана мысль, что в § 70 Бехистунской надписи следует видеть указание на то, что по повелению Дария I арамейское алфавитное письмо стало использоваться для фиксации текстов на «арийском» (т. е. древнеперсидском) языке87. В переработанном и расширенном варианте этой статьи («Реформа письма Дария I (§ 70 Бехистунской надписи) и крупнейшее достижение культуры мидийского народа»], опубликованном уже посмертно88, В. В. Струве разрабатывает положение о том, что древнеперсидская клинопись была создена в эпоху Мидийского царства (при Киаксаре), и ставит вопрос о «воздействии стиля урартийских царей на стиль надписей персидских царей через посредство формул мидийских официальных документов»89. Это положение разрабатывалось также начиная с 1956 г. в ряде работ И. М. Дьяконова 90.
5. Проблемы локализации и датировки Авесты. В отличие от точно датированных и атрибутированных древнеперсидских-надписей Авеста — памятник многослойный, включающий в себя разделы и фрагменты, относящиеся к различным историческим эпохам, и дошедший до нас в очень неполном виде, в относительно поздней (сасанидский период) редакции и еще более поздних (не ранее XIII в.) рукописях. Использование Авесты как исто-
45
рического источника связано поэтому в первую очередь с вопросами локализации и датировки авестийских текстов, с уровнем филологической их интерпретации. Проблема локализации 'И датировки Авесты и, в частности, Гат — песнопений, восходящих, возможно (полностью или частично), к творчеству самого Заратуштры (во всяком случае, в нескольких Гатах речь ведется в 1-м л. ед. ч.— от имени Заратуштры), тесно связана, в свою очередь, с вопросом о времени и месте деятельности этого знаменитого религиозного реформатора.
При обсуждении вопроса о времени деятельности Заратуштры советские исследователи неоднократно обращались к имени Кави Виштаспы, выступившего, согласно Авесте, покровителем Заратуштры и его вероучения. По мнению В. В. Струве91 и В. И. Абаева 92, Кави Виштаспа Авесты может быть идентифицирован с историческим Виштаспой, отцом Дария I и сатрапом Парфии. Соответственно, выступление Заратуштры приурочивается к VI в. до н. э. {точнее, к традиционной дате — 570 г. до н. э.) и к территории Восточного Ирана. При этом В. В. Струве полагал, что «первой областью, в которой учение Заратуштры получило признание со стороны народных масс, была Маргиана» 93. Тезис о восточноиранском (среднеазиатском) происхождении первоначального зороастризма и древнейшего ядра Авесты принят — с теми или иными вариациями — почти всеми советскими учеными94. В. И. Абаев считает, что «зороастризм возник в Восточном Иране на стыке оседлых племен с кочевыми скифскими»95, М. М. Дьяконов склонялся к мнению о том, что древнейшие части Авесты сложились, вероятнее всего, в Бактрии96, К. В. Тревер — в Согде 9Г, И. М. Дьяконов в Хорезме или Бактрии98, И. Алиев •—«в областях, расположенных между Средней Азией и восточномидийскими землями»99. Однако в вопросе о датировке большинство советских исследователей отстаивают тезис о сложении древнейших частей Авесты в период до VI в. до н. э. и отвергают отождествление авестийского Кави Виштаспы с историческим Виштаспой 10°. Для решения сложного вопроса о датировке Авесты советскими учеными (М. М. Дьяконов) стали привлекаться в 50-е годы и археологические материалы. Развитые земледельческие культуры, вскрытые советскими археологами на территории древнего Согда, Мар-гианы, Бактрии и относящиеся, по археологическим данным, ко второй четверти I тыс. до н. э., дают основание считать, что в этот период в оазисах Средней Азии и Северного Афганистана уже существовало товарное производство, начатки городской жизни с ремеслами (гончарным, ткаческнм) и торговлей. Создавшие эту культуру общества имели уже прочную традицию оседлой жизни (дома кирпичной кладки), умели изготовлять железные орудия, создавали поселения городского типа (вроде Мерва, Балха, Самарканда). Между тем общество, рисуемое Авестой (во всяком случае, древнейшими ее частями), стоит, со-
