Древняя История Китая - Фань Вэнь-лань
Скачать (прямая ссылка):
188
жеслв; однако не нашлось ни одного правителя, который пожелал бы воспользоваться этими рецептами.
Другие 20 глав (начиная с «Бэйчэнмын» — «Подготовка городских ворот» и кончая «Цзашоу» — «Различные методы защиты») представляют собой изложение способов защиты города от осаждающего противника, переданные Мо-цзы своему ученику Цинь Хуа-ли. Это также существенная часть учения Мо-цзы. Еще 14 глав, в том числе «Циныни», «Саньбянь», «Дацюй», «Гуншу» («Преданные воины», «Три доказательства», «Большой захват», «Общественные перевозки»), следует считать написанными последователями Мо-цзы, подобно тому как были созданы конфуцианские каноны «Дадайцзи» и «Сяо-дайцзи». Таким образом, в дошедших до нас 53 главах книги «Мо-цзы» сохранилось в основном все учение Мо-цзы.
В антагонизме моистов' и конфуцианцев отчетливо проявились различия в общественном положении служилых и простого народа. Проследим же, в чем выражался антагонизм этих двух школ.
Главные удары моистов по конфуцианцам сосредоточены в главе «Против конфуцианцев». Конфуцианцы стояли на точке зрения «степеней в родстве, рангов в знатности» и строго разграничивали близких и дальных родственников, уважаемых и «подлых», что служило укреплению системы феодальной иерархии. Монеты не были принципиально против иерархии; они были против иерархии, проповедовавшейся конфуцианцами. Они выступали за всеобщую любовь, за скромность при погребении, за высшую мудрость, за высшее единство. Конфуцианцы считали, что существует небесное предначертание и что поэтому долголетие и безвременная смерть, бедность и богатство, спокойствие и опасность, порядок и смуты — все это проявление небесной воли, изменить которую человек не в состоянии. Монеты же выступали против подобного фатализма. В трех главах — «Небесная воля», «Изъявление воли духов» и «Против судьбы» — они заявляли: небо хочет справедливого правления и ненавидит смуту; духи поощряют мудрых и наказывают жестоких; судьба, повеление неба — выдумка жестоких правителей, лишившихся княжества, и только распущенные люди могут говорить о пей. Конфуцианцы призывали богатых расходовать средства на обряды и музыку, расчитывая поживиться при этом. Монеты же были против паразитического существования, они выступали за экономию при погребении, против музыки, они клеймили конфуцианцев за «жадность к яствам и лень в исполнении обязанностей». Конфуцианцы стояли за то, чтобы одеваться па древний манер, говорить на древнем языке, «излагать, по не делать», «сохранять старые обычаи и не вводить перемен». Монеты же выступали против консерватизма,
189
за создание нового. Конфуцианцы были против вмешательства в дела правления путем советов князю и считали, что следует ожидать вопросов самого правителя, причем, если правитель спрашивает о малом, нужно отвечать о малом, спрашивает о большом — отвечать о большом, если совсем не спрашивает,— молчать. Монеты были против того, чтобы говорить и действовать только тогда, когда этого требует правитель; они выступали за то, чтобы «служить господину со всей преданностью, а ес.ли он допустил ошибку, то возвращать его на путь праведный советом», «Трудиться на пользу Поднебесной, искоренять зло в Поднебесной» и заставлять правителя осуществлять политику, выгодную для народа. Критика монетами конфуцианцев имеет много общего с разоблачением конфуцианских начетчиков философом Сюнь-цзы. Разница тут в том, что Сюнь-цзы обрушивался на 70 последователей Конфуция, а монеты нападали непосредственно на основоположника школы — Конфуция.
Конфуций проповедовал возвращение к временам Западного Чжоу и стоял за распределение жизненных благ в соответствии с иерархией, установленной чжоуским .ритуалом; это, конечно, была утопия. Мо-цзы также признавал иерархию богатых и бедных, он считал, что законные главы всех степеней — сын неба, его три гуна (верховные советники), удельные князья, сановники, вплоть до уездных и сельских старост и глав семей,— все это уважаемые люди, обладающие мудростью и авторитетом, способные отличать правду от лжи, способные руководить простым народом; простой же народ — это презираемый, невежественный люд. Однако Мо-цзы стоял за то, чтобы избирать законными главами, вершителями судеб людей достойнейших, и, стремясь к возрождению древних нравов великого Юйя, требовал, чтобы правители^ жили так же скромно, как простой народ, и трудились вместе с ним на полях, отказавшись от права эксплуатировать его. Это было еще большей утопией, которая никогда не могла быть принята правящим классом. «Добиться желаемого невозможно, но стремиться к этому нужно, даже после смерти» («Чжуан-цзы», гл. «Поднебесная»); иллюзии моистов как раз и рухнули в погоне за этой химерой.
Конфуций почитал небо, верил в судьбу, но стремился быть подальше от божеств и духов. Он говорил, что приносить жертвы небу может только сын неба, а простолюдины могут, приносить жертвы только божествам дома и очага, а из духов— только духам отца и матери. Мо-цзы тоже почитал небо, но отрицал судьбу, он верил и в божества и в духов. Он проповедовал, что люди независимо от степени их знатности имеют право приносить жертвы небу, а также всем божествам и духам. Он считал, что сын неба управляет народом по повелению неба, и в этом точки зрения конфуцианцев и моистов в основном сходи
