Самозванцы и самозванчество в Московии - Дюла С.
ISBN 9789637730542
Скачать (прямая ссылка):
46 -ъ Несколько методологических и историографических замечаний о «самозванчестве»
и все же я бы сделал акцент на периодизации эпохи. Если в случае Лжедмитрия I сложился широкий союз социальных сил, то во время восстания Болотникова он социально сильно поляризовался. С появлением Лжедмитрия II начала возрастать роль иноземцев, и параллельно с этим в лагере восставших возрастала и роль казаков. Два ополчения, организованные для изгнания поляков, в социальном отношении также были крайне неоднородными, так как в одном лагере вдруг оказались силы, ранее нападавшие на царскую власть и защищавшие ее.
Постоянный фактор я вижу в казачестве. Несомненно, их роль в событиях «Смутного времени» была огромной, хотя и не одинаковой по значению на различных этапах. Уже во время выступления Лжедмитрия I они составляли большинство его войска, и позже их постоянно можно было найти в антицарском лагере. Таким образом, они образовывали и жизнетворную силу борьбы против легитимного царя, которая велась во имя Дмитрия и питалась идеологией самозванчества. Они до конца сохранили верность первым двум Дмитриям, в то время как остальные социальные группы постепенно оставили их. В определенном смысле благодаря их трезвой позиции был положен конец и самому «Смутному времени», так как тогда они уже не настаивали на кандидатуре какого-либо нового Дмитрия (хотя у них еще было достаточно сил для того, чтобы добиться избрания своего кандидата, Михаила Романова).
Я не хочу внушить этим, что социальной базой самозванцев было казачество, и что оно формулировало общественные цели движения. Мы видели, что первые Лжедмитрии действовали не как казацкие вожди, да и не желали быть ими. Но мы видели также и то, что казаки нуждалис в самозванцах, причем до такой степе-
¦ 47 -ъ Д. CBAK
ни, что не страшились выдвигать их из собственных рядов (между прочим, способствуя тем самым девальвации ценности самозванцев, подрыву веры в них). Выгодой от благотворных последствий явления самозванчества пользовались и другие. Бояре занимали руководящие посты, служилые дворяне получали новые земли, беглые крестьяне и слуги возвращали себе свободу. Таким образом, на различных этапах антицарского движения все социальные слои сформулировали свои требования. Однако в конечном итоге все эти требования каким-то образом указывали в сторону консолидации: надо было обеспечить безопасное владение добытым имуществом. Лишь казаки не были заинтересованы в этом, их занятием была война, а главным источником доходов — добыча. Конечно, нет сомнений в том, что на их мировоззрение определяющим образом влиял тот факт, что их основную силу составляли люди, некогда бежавшие в результате распространения крепостного права. Поэтому их выступления против царизма мотивировались и инстинктивными классовыми соображениями. Эти выступления, однако, не были направлены на торжество принципов казацкой воли, а исчерпывались в простом стремлении к сопротивлению, обещавшему принести материальные выгоды.
В этом пункте имеет смысл на некоторое время остановиться на вопросе, кто был автором или авторами легенды о лжецарях? Не удивительно, что в исторической литературе по этому вопросу наблюдается сильная неопределенность, обычно историки или уклоняются от ответа или обходят его указанием на то, что это дело Гришки Отрепьева, совершенное на русской земле. Это, конечно, несомненно, но не открывает нам подавшее идею лицо или среду. Дело в том, что в конце XVI — начале XVII в. лжекороли и лжецари появились во многих пунктах Европы.25 Например, очень со-
48 -ъ Несколько методологических и историографических замечаний о «самозванчестве»
блазнительно предположить, что Гришка заимствовал эту идею у португальских Лжесебастианов, ведь такую непосредственную параллель между двумя случаями сначала провел и римский папа.26 Только следует учесть, что даже весть об открытии Америки дошла до московского двора с опозданием на полвека,27 как же мог узнать простой патриарший писец о дальнем лжекороле? Мнимые государи появлялись и в менее отдаленных от России землях.
Между прочим, кажущиеся наиболее сильными объяснения историков не нуждаются в идее заимствования. Медиевисты, у которых традиционно доминирует политическая история, а также историки раннего Нового времени склонны объяснять рождение легенды о лжецарях внутриполитическими причинами.28 И даже для их оппоненты (как, например, К. В. Чистов,29 Б. А. Успенский30 или М. Перри31) считают непременным условием, что эта легенда — продукт русской среды. И действительно, русские люди очень рано (то есть за годы до появления Отрепьева), уже в 1598 или 1600 г. могли слышать о «чудесном избавлении» царевича Дмитрия32. Только переход от циркуляциии различных домыслов и фантастических историй к появлению конкретного человека в образе усопшего много лет назад царевича, то есть, возникновению и воплощению легенды, отнюдь не может быть ни автоматическим, ни слишком простым. Здесь может помочь использование уже разработанного и проверенного образца. И монах Григорий вполне мог встретиться с таким образцом. Во всяком случае, я считаю очень правдоподобным, что несомненно доказанное выступление Дмитрия на историческую сцену произошло в имении Адама Вишневецкого после того, как странствующий монах провел несколько месяцев среди запорожских казаков.33 А они в то время очень хорошо знали теорию и практику самозванчества, поскольку в Молдавии было
