Самозванцы и самозванчество в Московии - Дюла С.
ISBN 9789637730542
Скачать (прямая ссылка):
59 См.: СТРОЕВ А. Ф. "Te, кто поправляет фортуну": Авантюристы Просвещения. Москва, 1998. С. 258.
60 См.: ЭС Ф. А. БРОКГАУЗА и И. А. ЕФРОНА. Санкт-Петербург, 1896. Т. XVIII (35). С. 53.; СТАНКЕВИЧ А. Игумен Афанасий Филиппович и шляхтич Ян Луба. Санкт-Петербург, 1885.
61 См.: ГОЛИКОВА Н. Б. Политические процессы при Петре I (по материалам Преображенского приказа). Москва, 1957. С. 199.
62 См.: Розыскные дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. Санкт-Петербург, 1884. Т. 1. Стб. 26. 125. 217. 235-236. 269. 278-279. 859-870. 885. 891. 901. 921-922. 932-933. 936. 963-972.
63 РГАДА. Ф. 349. Оп. 2. Д. 6016. Л. 2. об. 6. об.
64 См.: УСЕНКО 2002. С. 42-43.
65 См.: СОЛОВЬЁВ VII. 1991. С. 129.; ЗЕНБИЦКИЙ 1907. С. 153-157.; ГУРЕВИЧ А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. Москва, 1981. С. 120.; АНИСИМОВ 1999. С. 44. 47. 383-386. 388.; ЛУКИН 2000. С. 124-127. 134.; КУРУКИН 2001. С. 132-133.; ПАНЧЕНКО 2002. С. 122-123.
66 См.: LONGWORTH 1975. Pp. 61-83.
67 Для оценки метода см.: УСЕНКО 2004. С. 309-342.
37 -ъ Несколько методологических и историографических замечаний о «самозванчестве»
Л. СВАК
Историки давно обратили внимание на явление «самозванчества».1 И все же его нельзя отнести к числу их излюбленных тем, так как в определенном смысле это было неприятное явление. Ученые, рассматривающие историю с национальной точки зрения, стремятся стыдливо приуменьшить его значение или, наоборот, демонизировать его как нечто, идущее чуть ли не от лукавого. Поэтому различные лжецари часто появляются на страницах исторических книг в качестве мошенников, обманщиков.2 Все же предпочтительнее было считать народ доверчивым, невежественным, подверженным обману, чем разобраться в уроках самозванчества. Марксистская советская историческая наука тоже стыдилась самозванцев, только в ней техника их изображения отличалась от приемов представителей национальной точки зрения: самозванцы одевались в одежды классовых борцов или/и марионеток иностранных интервентов,3 что придавало им серьезный характер, достойный национального прошлого. Позже, в период разложения советской исторической науки и появления вызова постмодерна, крупные нарративы уступили место небольшим историям, но во всяком случае, в историографии последних двух десятилетий пока намечается консенсус относительно того, что, хотя феномен самозванчества хорошо известен и из истории других стран и других эпох, в таких массовых масштабах и в те-
38 -ъ Несколько методологических и историографических замечаний о «самозванчестве»
чение столь долгого времени он присутствовал только в русской истории и, таким образом, должен считаться русской особенностью.4 Характерной чертой русской истории было и соединения явления лжецарей с крупными народными движениями: в раннее Новое время во всех значительных казацко-крестьянских движениях в России, за единственным исключением, использовалась эта идеология.
Однако относительно исторического содержания самозванчества мнения расходятся. Очень сильно мнение, что это в первую очередь политическое и социальное явление, в котором необходимо выделить момент выступления против существующей власти. К. В. Чистов в своей монографии, ставшей уже настольной книгой, ориентирующей целые поколения ученых, поднял это явление в сферу народной психологии и показал непосредственную связь между народной верой в царя-избавителя и появлением лжецарей.5 Следующая инспирирующая концепция принадлежала Б. А. Успенскому, который не отрицает укорененности самозванчества в народной культуре и народных верованиях, но выводит его прежде всего из религиозного представления о божественной природе царской власти.6 Эта концепция открыла путь мнениям, максимально широко толкующим явление самозванчества. Таковой является работа П. В. Лукина,7 в которой предметом исследования становится всякое сказанное в алкогольном дурмане неосторожно чванливое слово, что О. Усенко назвал бесперспективным исследовательским подходом.8 За последнее время наибольшую работу в области изучения самозванчества проделала М. Перри, которая в ходе монографического изучения выступлений самозванцев XVII в. пришла к выводу, что решающее значение все же имела противостоявшая официальному порядку идеология, суть
¦ 39 -ъ Д. CBAK
которой состояла в том, что она оставалась в рамках доктрины «хорошего царя».9 В своих научно-популярных обобщающих работах 1982 и 1988 гг. я тоже пришел к таким же выводам.10
Однако это до сих пор приемлемое утверждение не исчерпывает полностью историческое содержание, скрывающееся в явлении самозванчества. Историку может оказать большую помощь, если он, формулируя принципиальные положения, не пренебрегает конкретными фактами. Поэтому ниже попробуем рассмотреть, в каких формах проявлялось явление самозванчества в России XVII века.
В «Смутное время» под именем Дмитрия появилось пять претендентов на московский трон. Первый из них, да и вообще из всех когда-либо существовавших самозванцев, оказался наиболее известным и удачливым. Едва — как раз на царскую корону — отстал от него Лжедмитрий II. Лжедмитрий III был уже совсем незначительной фигурой, а что касается четвертого, то не совсем ясно, называл ли он себя Дмитрием, ведь для легитимации у него в запасе был и двойной лжецаревич. В то же время нам известно и то, что приближенный первого лжецаря, Михаил Молчанов, также однажды выдал себя за Дмитрия, чтобы побудить к выступлению Ивана Болотникова. В этих случаях нет речи об игре в царя или вере в царя-избавителя, зато большую роль играют конкретные властные интересы. К тому же не только из области русской внутренней политики, поскольку в случае первых двух лжецарей именно польская среда играет определяющую роль в придании вымыслу достооверного характера. М. Перри показала, что первый лжецарь был обязан созданием легитимационного объяснения не народной вере в царя-избавителя, а сознательной пропагандистской деятельности (в этом отношении многое сде-
