Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
Не всегда самосуд кончался убийством. В случае простого воровства,* по данным Максимова,70 с несознав-шегося вора снимают на базаре шапку, с бабы — платок или надевают на вора украденные вещи и водят по
* Воровством, наказываемым особенно жестоко, было не только конокрадство, но и кража рога"" скота, сельскохозяйственных орудий, а также меда, о гнно посредством напускання на улей пчел, которые переносят мед в улей вора.
27
базару. Последний способ был общепринят, а женщину, кроме того, водили по деревне обнаженной или с поднятой юбкой.73
Не следует думать, что описанным образом поступали лишь с ворами, изловленными на месте преступления или иным образом несомненно уличенными в воровстве. Такие же методы самосуда употреблялись и для подозреваемых. Вот примеры.
Подозреваемого в краже вызвали на сельский сход, били, связали ему руки веревками, продев между веревками палку, крутили ее; потом растопили на огне сало и этим салом прижигали заднюю часть тела.87
Подозреваемого в воровстве (в 1882 г.) подвесили к балке на тонкой бечевке, завязанной за большие пальцы рук и ног, жгли раскаленной кочергой подошвы и икры, наносили удары обухом топора по ягодицам, добиваясь сознания в воровстве.88
Поймали двоих, заподозренных в попытке украсть лошадей; повесили их за большие пальцы рук и развели под ними большой огонь из соломы; со страшными ожогами их затем доставили к властям.89
Не только деяния, затрагивающие существенные имущественные интересы общины или ее членов, становятся причиной самосуда. Община следила и за соблюдением обычаев, таких, как запрет работать в праздники, запрет женщине ткать холст ранее, чем все мужчины выйдут в поле пахать, запрет принимать пищу во время работ по исправлению изгороди выгона для скота (а то медведь скот съест) и многие, многие другие,74 но наказания в этих случаях были сравнительно нежестоки.
Нарушение целомудрия наказывалось строго: раздеть женщину донага, вымазать дегтем и провести с криками по деревне или так же провести связанную обнаженную пару прелюбодеев — это не самое страшное. В неко-
28
горых местностях в обязанность мужа входило привядать к оглобле запряженной телеги голую жену-прелюбодейку и гонять так лошадей по деревне, кнутом избивая несчастную.
Зверские самосуды бывали также следствием подозрения в колдовстве и напусканий порчи. Историки народ-пых обычаев не всегда обращают внимание на то обстоятельство, что русская деревня жила в атмосфере постоянного страха перед колдунами, ведьмами, и очень часто такие колдуны и ведьмы изыскивались в любой деревне и обезвреживались. Для того, чтобы навести на себя подозрение в связи с дьяволом, не надо было быть знахарем или хвастаться какими-либо сверхъестественными способностями (таких хвастливых субъектов по деревням тоже было много). Подозрение могло пасть па обычных жителей, особенно если человек от рождения чем-то существенно по облику отличается от других (дьявол метит!), особенно, если в жизни общины произошло событие такого типа, относительно которого известно, что это — результат именно злых наветов. Ііоялись, как ведьм, и обычных, но весьма долголетних старух (само долголетие — мета дьявола!). Любое несчастье, происшедшее в деревне: падеж скота, засуха и т.п. — часто направляло народный гнев на такого колдуна или ведьму, и они становились жертвами жестокого самосуда. Иногда, впрочем, было ясно, что несчастье — дело рук ведьмы, но не ясно, кто она: применялся известный в средние века в Европе суд водой. Подозреваемых женщин кидали в воду; которая не тонет — та и ведьма76' 90.
Вот что писал об этом А. А. Левенстим 76 в конце прошлого века: «Если женщина, которой связывали руки и привязывали к шее камень, тонула, то она гибла в воде, так как помощь нередко опаздывала; если же она держалась на поверхности — то ее сжигали как ведьму. Такой способ ведения следствия
29
может служить одним из доказательств беспомощности женщины, обвиняемой в колдовстве. К несчастью, это старое поверье живо до настоящего времени во всех концах России; оно только несколько изменилось: теперь крестьяне верят, что этим путем можно не только уличить женщину в ее связи с дьяволом, но и прекратить засуху». И далее:
«В 1875 г. в Полесье крестьяне одного села хотели испытать своих баб, узнать ведьм. Сначала они пошли к помещику с просьбой разрешить искупать баб в пруде, но так как он не позволил произвести этот эксперимент, то они стали осматривать своих баб через повитуху, чтобы узнать, нет ли у которой-либо из них хвоста».
Тот же исследователь народных верований отмечал, что в крестьянском быту обвинение в ведьминских или колдовских наклонностях бывало способом сведения личных счетов, в том числе в семье.*
* Он приводит следующий рассказ священника: «Уговаривая своих прихожан не верить в колдунов, он от старой женщины узнал следующее: однажды она была приглашена вместе с другой бабой для сиденья над телом умершей старухи. Остальные соседки не соглашались оказать покойной эту честь, ибо умершую считали за колдунью. Придя в избу, они исполнили все то, что установлено местными обрядами для поминок: сеяли муку, ставили опары, потом подбивали тесто и пр. Покойница лежала под образами в полной одежде; на столе стояла посуда с тестом и тут же горела восковая свеча, а перед образами теплилась лампада. После полуночи, но еще до первых петухов, мертвая встала, погасила восковую свечу и схватила своего зятя за волосы так сильно и скоро, что тот не успел оборониться. Началась борьба; толкнув стол и опрокинув тесто, они выпачкали в нем свою одежду. Кончилось, однако, тем, что зять ее одолел и изо всей силы ударил о землю, так что мертвая даже заревела. «Проклятая колдунья, — закричал зять, — я тебя уложу!». Свидетели все время сидели, как окаменелые, и вздохнули свободно, когда хозяин уложил мертвую опять на лавку. Он переменил свою
