Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
«...В массе понятий видится система, выработался общий закон. Все то, к чему не приложен труд и что таким образом не представляет благоприобретенного капитала,— воровать не грех. Все барское с тех самых пор, когда оно узаконено в отдельную собственность, возбуждает самый крепкий соблазн, подвергается преимущественным нападениям, наводит на грех кражи, как придорожный горох и репа...
18
Все добытое трудом, убереженное уходом, выработанное личным умением и искусством становится неприкосновенным до границы подозрительной собственности вроде господской и поповской.
За этой границей способность распознать чужое от своего значительно слабеет...»*
Многие авторы в объяснении (или оправдании) народного обычая пренебрегать чужой собственностью на лес или плоды земли ссылаются на бытовавшую в народе веру в то, что земля должна принадлежать крестьянам, веру, обуславлывавгиую мечту о передаче земли крестьянам. Изучая теперь такие объяснения, разумно проявлять осторожность и учитывать, что на интерпретацию народных обычаев могли оказывать влияние и поэтические наклонности исследователя, и его народолюбие, однако несомненно, что мечта о земле у народа была (не ;шаю, есть ли поныне), и известно, что не раз массы крестьян, вдохновляемые этой мечтой, были используемы злоумышленниками.
Отношение русской народной традиции к собственности, являющее собой сложное переплетение реликтовых норм обычного права с поверьями и мечтами, обуславливало непоследовательность в отношении народа к профессиональным уголовным преступникам. Местный пор, скупщик краденного, пристанодержатель вызывали у населения страх, презрение, а часто активное противодействие в форме жестокого самосуда. В то же время крупный преступник — разбойник — становился сплошь и рядом героем народных легенд, приписывающих ему небывалые подвиги, редкие человеческие качества, а главное — народолюбие. В таких легендах народный слух
* Эти высказанные С. Максимовым соображения получили в дальнейшем развитие в теориях « трудового начала» в народном праве. Современный публицист А. Твердохлебов79 отметил возможную связь таких теорий с принципом Советской Конституции «кто не работает, тот не ест» и с преследованиями «тунеядцев».
19
ласкается более всего тем, что разбойник грабил и убивал богатых и не обижал бедных. Хотя очевидно, что крупному разбойнику и нет смысла грабить бедных, но народная мудрость не вдавалась в такие подробности: главное было в том, что крупный разбойник был в представлении народных масс личностью, способной воистину или согласно легенде обеспечить себе независимость от сильных мира сего и осуществить, хотя бы частично, мечту тех, кто от рождения осужден в поте лица добывать хлеб свой.*
Эта народная мечта, которая в общем виде, особенно у пролетаризованной части крестьянской массы начала нашего века, сводилась к стремлению ограбить сытых, чтобы накормить голодных, вдохновляла многих недюжинных субъектов самим приукрашивать свою разбойничью деятельность посредством покровительства беднякам, хотя для легенды в этом и не было необходимости; вряд ли они приукрашивали так свой жестокий путь, заботясь о легенде. Есть, по крайней мере, три обстоятельства, которые побуждали их оказывать некоторое покровительство простому народу. Во-первых, несомненно, покровительство давало более полное ощущение силы и величия, особенно для тех героев будущих легенд, кои по отдаленности района своих действий от правительственной администрации или регулярных войск практически властвовали над населением обширной местности, как бывало не раз в процессе колонизации
* «Перенося деяния с одного на другое, народная память как одному, так и всем припишет однородное: все разбойники были милостивы 1С несчастным, угнетенным и, разбойничая, только мстили обидчикам: богатых грабили, казну грабили, купцов обижали, на чиновников и господ нападали, но бедным и нужным людям давали милостыню щедрой рукой. И здесь народная память не противоречит действительности: отпуская в дорогу невредимыми и целыми, действительно не скупились на дачу бедным и обиженным эти люди по тому обстоятельству, которое имеет оправдание в характере из бродяг» (Максимов).70
20
Россией прилежащих к ней земель, особенно на Юге и на востоке. С. Максимов пишет о разбое в связи с колонизацией:
«...Во время строения русской земли грабежи и разбои были одним из последовательных и неизбежных явлений, породившихся вследствие самой системы завоеваний, неправильных способов водворения поселенцев и направления их сил и колонизаторских способностей. Разбой в низовых странах, разбои по Волге следовали один за другими по вызову време-ни и по закону обстоятельств, отдельно и независимо друг от друга, действовали сообща, заодно, под руководством сильных и талантливых натур вроде Булавиных, Хлопков, Разиных, Пугачевых и бесконечного числа многих других».70
Во-вторых, обстоятельство чисто прагматическое побуждало разбойников поддерживать хорошие отношения с местным населением: там, где можно спрятаться от властей, не спрячешься от крестьян; любой бродяга, сколько бы ни скрывался в лесах, рано или поздно набредет на деревню и захочет пополнить припасы или найти надежное укрытие. Впрочем, доброе отношение поселян к таким странникам часто было обеспечено и без особого с их стороны покровительства: во многих областях России и Сибири исследователи отмечали обычай у крестьян оказывать гостеприимство бродягам, все больше беглым каторжникам. Истоки этого обычая — в страхе мести поджогом: особенно в восточных областях России, где беглых ходило много, всегда была опасность, что найдутся мстители, если бродяга будет отвергнут деревней пли выдан властям. В еще большей мере это относится к разбойникам, имевшим крупные шайки, готовые отомстить за своего атамана или товарища.
