Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
*По данным Герцензона216, ругань и оскорбления составляют 37% всех действий, квалифицированных судом как злостное хулиганство.
140
Если субъект матерится слишком настойчиво, то его действия могут быть сразу квалифицированы как уголовное преступление. Вот пример такой настойчивости (из определения Верховного суда РСФСР364) :
"... 15 октября 1962 г. Тарасов, находясь в нетрезвом состоянии, зашел во двор дома № 18 по улице Сибирской и стал там выражаться в присутствии граждан нецензурными словами.
Будучи удален со двора гражданами, Тарасов продолжал выражаться нецензурными словами.
Спустя некоторое время он вернулся во двор указанного дома и начал стучать в дверь квартиры, где проживала гражданка Мальцева, выражаясь при этом нецензурными словами." — Отучай этот произошел в г. Астрахани. Совершенно очевидно, что за нецензурную брань не арестовывают каждого даже в административном порядке — это было бы физически невозможно. Лишь от времени до времени в зависимости от того, случился ли поблизости милиционер, в зависимости от степени дерзости брани человека подвергают наказанию. Милиционеры, которые задержали матерщинника, матерятся, пока ведут его в милицию. В милиции, куда его приводят, стоит густой мат — нижние чины и армии и милиции употребляют, подобно многим другим слоям населения, матерные слова почти как междометия, не придавая им подчас никакого смысла (офицеры не отстают от них в этом и матерятся ,даже отдавая приказы). В камере, куда помещают задержанного за нецензурную брань, также стоит густой мат. На предприятии, где работает задержанный, также почти через каждое слово употребляют мат, а если он — интеллигент, то в "салонах" его друзей он слышит не меньше матерных ругательств, чем находясь в камере с хулиганами.
Не следует, конечно, думать, что матерятся в России все. В некоторых слоях населения матерно выражаться не принято при женщинах и детях, однако можно смело утверждать, что большинство населения России мате-
141
рится, но при этом считает вполне правомерным и аресты за нецензурную брань.* Это парадоксально, но приходится констатировать столь сильное проявление общественного лицемерия. И, судя по всему, эта форма лицемерия гораздо шире распространена среди населения, нежели, скажем, склонность человека одобрять какие-либо политические решения правительства при том, что он с этими решениями несогласен. Подчеркну, что речь идет о публично-уголовном преследовании за нецензурную брань, а не о преследовании за оскорбление по жалобе потерпевшего. В последнем случае было бы неудивительно, если бы потерпевший счел себя оскорбленным, услышав матерную тираду по своему адресу, однако при публичном преследовании оскорбленным считает себя общество, государство, и это свидетельствует о том, что ругательным словам придается какой-то особый, мистический смысл, в них ощущают какую-то особую мистическую силу, что и побуждает презюмировать зловредность тех, кто в общественном месте осмелился прибегнуть к использованию этого страшного колдовского оружия. Известна и кабинетная форма хулиганства.
Так, сообщалось33, что один осужденный "написал в адрес вышестоящих партийных, судебных органов и прокуратуры" десятки заявлений, изобилующих нецензурными и унизительными выражениями, "прием все это было написано в расчете на то, что их прочтут многие и это вызовет у них возмущение и тем самым нанесет им моральный ущерб...."
*Так было, однако,не всегда. "Брань на вороту не виснет", — гласит пословица, свидетельствующая о народной снисходительности в отношении к ругани. Еще в 20-х годах советский автор Оршанский457 отмечал, что публика с удивлением относилась к преследованиям за ругань:
"Ругатель кровно связан с бытом, с массой и на суде искренне недоумевает, что такая обыкновенная вещь, как "выражаться", есть преступление."
142
В сообщении об этом говорится, что прокуратура возбудила против этого осужденного дело по обвинению в злостном хулиганстве. Мне не известны казусы, когда за заявления людей привлекали по обвинению в хулиганстве в том случае, если эти заявления не содержали нецензурных выражений. Я могу себе представить такое обвинение, тем более что иногда домогательства осужденных или иных лиц, считающих, что их право нарушено, бывают достаточно резкими.
Социальный состав осужденных за хулиганство неодинаков для разных областей. По исследованиям армянского юриста, например, можно заключить, что все слои населения в большей или меньшей мере дают свой вклад в статистику хулиганства. Образовательный уровень осужденных за хулиганство не так уж низок, как можно было бы предположить: 22% из них имели законченное среднее образование, причем 7,5% — законченное или незаконченное высшее образование. Армянский юрист сообщает данные психологического исследования лиц, привлеченных к ответственности за хулиганство, проведенного по программе, разработанной Всесоюзным институтом по изучению причин и разработки мер предупреждения преступности. Судя по этим данным, почти половина трудящихся-хулиганов относилась к труду формально или небрежно. Большинство были посредственными или плохими специалистами.- В общественной жизни принимали участие, и то неохотно, всего лишь 23,5% обследованных лиц. Автор также приводит данные обследования черт характера лиц, привлеченных за хулиганство. Это исследование интересно не только своими результатами, но и методологически. Для примера я приведу одну из таблиц:
