Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
В послесталинское время, впрочем, о разбойных заслугах Камо вспомнили: был создан о нем даже кинофильм «Лично известен», содержащий кадры об эпизоде
40
с разбойным нападением на экипаж с деньгами на Эре-панской площади.*
Я поминаю здесь грабежи и разбойные нападения тех, кто боролся за свободную Россию. Широко известно, что они не только грабили, но и убивали, сначала как террористы и партизаны, потом как властители. О том, сколько жизней загублено этими борцами за свободу, писали многие, я не останавливаюсь здесь на этом. По старой русской традиции эти террористы и «экспроприаторы» вошли как герои-освободители в народные легенды и притом не только в официальные легенды.
Не следует думать, что, захватив власть в России, эти освободители отвергли прежний принцип «все средства хороши». Этот принцип, напротив, применялся более широко, в том числе в области пренебрежения правом собственности. В отношении собственности чуждых
классов они весьма активно использовали особенность народной традиции пренебрежения чужой собственностью. Они объявили, что впредь сколько-нибудь значительная собственность будет общей, и благодаря этому руками подстрекаемых к грабежам пролетаризованных субъектов смогли ограбить церкви и завладеть собственностью тех частных лиц, которые имели мало-мальски значительную собственность. Впоследствии даже эти про-летаризованные субъекты, по-видимому, поняли, что обещанная общность собственности означает лишь то, что собственность не будет принадлежать никому из
* В этом кинофильме обращает на себя внимание одна интересная особенность. Известно, что с советской точки зрения нее стадии уголовного процесса имеют, конечно, классовый характер, т.е. также и экспертиза. Так вот, в этом кинофильме показано, как буржуазный немецкий эксперт — психиатр распознал симуляцию Камо, но изменил своему классу, с трудом преодолев муки совести (ибо он чтил честность экспертизы), п дал ложное экспертное заключение, чтобы спасти Камо и большевистскую партию от уголовного преследования.
41
частных лиц и ею завладеет суперсобственник — государство, но тогда верили, что грабят чужую собственность, чтобы она стала своей, хоть и общей.
Казалось, старинная мечта многих, мечта «ограбить сытых, чтобы накормить голодных» сбылась, и не вина исполнителей, что накормить голодных не так просто: возникли новые проблемы, и оказалось, что и при отсутствии сытых голодные должны кормить себя по-воз-можности сами.
Все эти грабежи совершались на основе декретов пришедших к власти освободителей, и поскольку эти освободители были победителями и основали новое государство, признанное вскоре как субъект международного права, то приходится заключить, что все эти грабежи проводились на законных основаниях — это один из многих в истории примеров, когда любые действия победителя оказываются как бы законными при том, что с точки зрения юридических традиций человечества, даже с точки зрения революционных традиций, их декреты должны были бы быть признаны имеющими не большую юридическую силу, чем, скажем, приказы разбойника Пугачева, тем более если учесть, что эти победители не только разогнали Учредительное собрание, но и заранее готовились к преследованиям этого полномочного народного собрания*
* Учредительное собрание открылось 5 января 1918 г., а за два дня до этого, 3 января, ВЦИК принял декрет « О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти»; поскольку Учредительное собрание именно и имело целью присвоить себе функции государственной власти, то согласно декрету ВЦИК от 3 января 1918 г. деятельность этого собрания ВЦИК счел контрреволюционной и б января издал декрет «О роспуске Учредительного собрания». (Старый стиль.)
Не следует думать, что большевики в принципе были против того, чтобы именно Учредительное собрание определило форму государственного устройства послереволюционной России, — беда Учредительного собрания была попросту в том,
42
Ранее я писал,100 что признаю существующую в СССР власть de jure, теперь я говорю о «разбойниках», основавших эту власть. Где граница между узурпаторами и законными властителями? Мне не по силам ответить на этот вопрос. И не только мне, как я полагаю: этот вопрос возникал в истории много раз в случаях узурпации власти и ставил в тупик тех, кто размышлял об этом в терминах права.
Не задумываясь о том, признавать ли большевиков конца 20-х гг. еще узурпаторами или уже законными властителями, упомяну о том, как они использовали русскую уголовную традицию в кампании по ликвидации кулачества. Известно, что присутствие в деревне сколько-нибудь имущих, хорошо хозяйствующих крестьян не гармонировало со стремлением советской власти, которая если и имела сторонников среди крестьян, то лишь среди пролетаризованной его части. Имущие крестьяне, в духе тех лет ругательно прозванные кулаками, были, конечно, помехой для новой власти не только потому, что согласно доктрине надо было ликвидировать частную собственность «на орудия труда и средства производства», но и потому, что кулак пользовался авторитетом среди крестьян и как опытный хозяйственник (во всяком случае, более опытный, чем средний руководитель колхоза), и как работодатель, который мог ощутимо конкурировать с колхозами, давая дискредитирующий кол-
