Особый отдел империи - Борисов А.
ISBN 5-224-01443-3
Скачать (прямая ссылка):
55 желаю, чтобы он учредил в России порядок правления дельный и прочный, даровал бы конституцию и через то отклонил от себя в будущем неприятную, но весьма возможную случайность промена Всероссийского престола на вечное изгнание».
В мае 1860 года лондонские дипломаты не без злорадства пересылают П. В. Долгорукому высочайший указ «О запрете на имение», а позднее — о лишении титула, об объявлении изменником, изгнанником.
Другой русский эмигрант, Иван Гаврилович Головин, несмотря на все дипломатические уговоры по распоряжению III Отделения, также отказался вернуться на родину и в 1845 году перешел в английское подданство. Головин выпустил в Париже книгу «Дух политической экономии», которую при дворе сочли «памфлетом против Николая I». Вызванный в Россию «памфлетист», не исполнивший «дипломатических» требований Бенкендорфа, был заочно предан суду, который приговорил, «лишив Головина чинов и дворянства, сослать его, в случае явки в Россию, в Сибирь в каторжную работу». Прощенный Александром II, Головин тем не менее в Россию не вернулся и в 1859—1862 годах издал за границей длинный ряд брошюр по острейшим общественным вопросам, стоявшим в то время на очереди в России. Им были выпущены два номера журнала «Стрела» и 12 книжек журнала «Благонамеренный», содержавших критику царского режима. Замечательную характеристику Головину дал Герцен в статье, специально ему посвященной. Не вошедшая в «Былое и думы» глава эта была напечатана в майской книжке «Былого» за 1907 год.
Когда в очередной раз российские эмигранты заявляли о своем нежелании вернуться на родину, охранное ведомство начинало засылать своих агентов в места их расселения — Париж, Лондон, Ниццу и далее. Там секретные сотрудники III Отделения стремились выяснить связи политэмигрантов с революционными демократами и либералами в России и, в частности, всячески воспрепятствовать их издательской деятельности. Одной из особенностей развития политического сыска в 30—60-е годы XIX века было наличие при III Отделении специальных чиновников по особым поручениям, которые вполне легально, в большей или меньшей степени, за-
56 Иркались агентурной деятельностью. Впервые их имена ¦йдиально упоминаются в указе от 17 апреля 1841 года: SjF- новом штате III Отделения». Это М. М. Попов, Ка. Кашинцев и К. Ф. Швейцер, А. А. Сагтынский. Bf A.A.Сагтынский был определен на службу в III Ot-жрние 25 ноября 1832 года из Главного штаба великого шЯзя Константина Павловича. Став первым, после щВ- Дубельта, лицом в III Отделении, он в основном рециализировался на политическом сыске за границей щ выполнял секретные поручения начальства. С секретными миссиями за границу Сагтынского посылали (рдоды: 1838 год — Париж, 1840—1841 годы — Берлин, сентябрь 1841 года — Палермо.
* Близко к чиновникам примыкала группа лиц, «причисленных к III Отделению», заметную роль среди которых играли Я. Н. Толстой и О. В. Кобервейн. Не являясь тайными агентами в прямом смысле слова, эти лица пользовались особым доверием III Отделения. Слишком хорошо известные в правительственных и литературных Кругах, они, как правило, были причастны не только к журналистике и издательской деятельности, но и к организации агентурной деятельности за границей. Вокруг таких лиц формировались своеобразные агентурные «центры».
Не лишено интереса то, как сами чиновники особых поручений оценивали характер своей деятельности и свое место в системе политического сыска. В этом отношении заслуживает внимания отчет Н. А. Кашинцева от 12 февраля 1840 года, составленный им после восьми лет «службы по наблюдательной полиции». Это своеобразный трактат-рассуждение чиновника о целях H задачах политической полиции и методах работы ее агентов.
«Вопреки толкам многих в публике, — пишет Кашинцев, — наблюдение благородное никогда не унизится до шпионства: тут все доводится до света, там — мрак сомнения, пристрастия, пороков. Наблюдение необходимо, а шпионство — верное зло: это подкуп, следственно, порча нравов, поколебание правил, шаткость обязанностей...» Тем не менее автор не отрицает и значение «шпионства»: «В крайности и оно может принести пользу, но разве случайную и только косвенную». В заключение он про-
57 возгласил своеобразное кредо: «Постигая возвышенное^ значение полезных наблюдений, готов с усердием продолжать оное, сообщать все до меня доходящее, докладывая, как и всегда, искренно: что мое — мое, что сообщено — чужое; что правда — правда, что слух — слух. За чужое и за слух не могу отвечать, но если написал, что верно, то верьте, что это верно по происшествию...» Так в несколько примитивной форме Кашинцев показал свое отношение к методам «надзора» и отмежевался от когорты шпионов и доносчиков.
К середине 40-х годов XIX века число чиновников по особым поручениям-и лиц, причисленных к III Отделению, не превышало 10 человек. Вполне вероятно, что не все имена этой категории агентов стали известны. Неполный перечень их можно найти в «Месяцесловах» и «Адрес-календарях» за 1840—1844 годы. Позднее фамилии таких сотрудников III Отделения в справочники не включались. Основная масса агентов была представлена осведомителями «широкого профиля», собиравшими всевозможные слухи и толки. Чины корпуса жандармов также нередко использовались и в качестве тайных агентов.
