Особый отдел империи - Борисов А.
ISBN 5-224-01443-3
Скачать (прямая ссылка):
Красильникову не сразу удалась наладить работу нового парижского бюро. Ббльшую часть старого состава агентуры пришлось заменить новыми сотрудниками. Из 38 сотрудников «Биттер-Монена» он отобрал для перевода в «частное бюро» 12 или 14 лучших филеров. Красильников при найме требовал соблюдения строгой секретности, чтобы уволенные следователи в отместку не предложили свои услуги Бурцеву. В основном, сообщал Красильников в Петербург, он избавился от тех
340 агентов, которые работали нечестно или неэффективно. Однако доказать или проверить, на самом ли деле они работали плохо, было крайне трудно, поскольку больший нство сотрудников действовали независимо друг от друга.
Ссылаясь на те же причины, Красильников в августе -1913 года уволил одного агента в Англии, и протестующее письмо, отправленное этим англичанином в Департамент полиции, проливает некоторый свет на мелкие интриги в действиях Заграничной агентуры. Этот уволенный агент — Филенас — сообщал, что неожиданно в Лондоне ему назначил встречу сам заведующий Заграничной агентурой. Но так как, согласно правилам конспирации, настоящие имена употреблять запрещалось, Филенас ошибочно считал, что разговаривал с ним сам Красильников. Вдобавок ко всему эта встреча произошла при самых неподходящих, почти курьезных обстоятельствах. Филенас встретился со своим «судьей» (по некоторым данным, им был агент Красильникова Литвин, он же — Ланден) в «Лайонз и К°», как бы выпить чаю; далее Филенас сам настоял на том, чтобы они закончили свою возбужденную беседу на улице, поскольку заметил сидящего за соседним столиком революционера Раппопорта. Когда они вышли на улицу, его спутник вдруг заинтересовался содержимым портфеля англичанина и, увидев спрятанные там документы на русском языке, выразил сомнение, что Филенас получил их в Министерстве внутренних дел, хотя так и было на самом деле, а также в том, что он может их прочитать. Далее, когда Филенас попытался показать своему спутнику вырезки из газет, в которых давалась высокая оценка его журналистской работе, посланник из Парижа предпочел окончить разговор, намекнув, что Филенас не сам писал подписанные им статьи. Филенас жаловался, что именно после этой встречи последовало его увольнение за неисполнение возложенных на него обязанностей, хотя он делал как раз то, что ему было поручено, — писал прорусские статьи в английские газеты. Уволенный агент не смог предоставить одно важное доказательство, которого требовал от него парижский эмиссар охранки, — вырезок из газет, доказывающих, что написанные им статьи действительно появлялись в печати. Для
341 охранного отделения и Заграничной агентуры этого оказалось вполне достаточно, чтобы прекратить выплачивать Филенасу жалованье. Даже после увольнений некоторым агентам удавалось сохранять свое жалованье в обмен на молчание.
В тот же период за неисполнение обязанностей был уволен итальянский сыщик Леони, но через год он появился в агентуре, заявив, что с ним поступили несправедливо. А после того как на него не обратили должного внимания и не предложили никакой компенсации, он отправился прямо к Бурцеву, прихватив с собой разоблачающие документы, которые в свое время выкрал как раз для такого возможного случая.
Многие долго служившие агенты выразили желание немедленно уйти на пенсию, причем с хорошим содержанием, надеясь на согласие Заграничной агентуры, заинтересованной в их лояльности. Так, например, через два месяца после истории с письмом Филенаса другой англичанин, Майкл Торп, прослуживший в Заграничной агентуре 12 лет по рекомендации Скотланд-Ярда, писал Красильникову, что его нервная система совершенно разрушена, что он страдает хроническим ревматизмом и по этой причине не может более оставаться на службе. В ответ Красильников назначил Topny пожизненную пенсию.
В 1915 году госпожа Эргардт, вдова покойного чиновника Заграничной агентуры, повела себя довольно решительно, используя известную ей информацию, чтобы получить пенсию за мужа, которой он при жизни не успел воспользоваться. Вдова утверждала, что, оставшись без средств, вынуждена продавать известные ей сведения врагам российского правительства. Красильников срочно сообщил в Петербург, что необходимо немедленно вернуть вдову Эргардт в Россию, и назначил ей пенсию в размере 1000 франков ежемесячно, которую она получала вплоть до 1917 года.
Организация нового бюро была проведена на несколько иной основе. Если раньше оно и организационно и территориально являлось частью русского посольства в Париже, то теперь целесообразно стало не только вывести его из помещения посольства, но и замаскировать вывеской частного розыскного бюро, кото-
342 рое возглавил агент Бинт. Красильников запретил тайным сотрудникам получать или посылать корреспонденцию через посольство, даже просто заходить туда по ісакой-либо причине.
«Частное детективное бюро Бинта и Самбена» в Париже существовало на средства Департамента полиции и состояло из старых агентов русской заграничной охранки. Агенты бюро исполняли поручения по надзору за русскими политическими эмигрантами во Франции. Докладывали они Бинту или самому Красильникову. Агентов-французов наружного наблюдения к 1917 году вместе с Бинтом было пятеро. Кроме того, у Бинта были наружные агенты-«корреспонденты» в Женеве, Лозанне, Цюрихе и Берне. Бюро Бинта, приступив к работе в 1912 году, сразу же столкнулось с неожиданной трудностью. Бурцев, сумевший завербовать нескольких бывших сыщиков, оказался существенной помехой для русской агентуры. «В Париже Бурцев ныне проявляет усиленную деятельность, — писал Красильников в Петербург, — стараясь выслеживать ведущиеся наблюдения и устанавливать наблюдательных агентов, для чего сподвижник его, Леруа, и другие специально обходят улицы кварталов, где проживают эмигранты».
