Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
Показательно, что при выборе представителей в другие секции Цыбульский и Бакунин, избранные представителями в югославянскую секцию соответственно 27 и 26 голосами из 32, значительно опередили своих коллег по чешской секции В.Гжибовского (21) и Л.Лукашевича (18). Этот факт говорит о немалой популярности Бакунина в собственной секции, еще раз разоблачая традиционные жалобы «Исповеди» о «недоверии» к нему со стороны поляков (стоит учесть, что большинство из голосовавших «за» видели Бакунина воочию всего третий день). Краткие протоколы секции не позволяют передать в полном объеме даже официальную сторону деятельности. Бакунина (к тому же определенную часть времени они с Цыбульским проводили в среде южных славян и пропускали заседания собственной секции).
На 5-м заседании 3 июня «Бакунин просил позволить ему говорить по-французски. По всеобщему желанию говорил по-русски». В своей речи он предложил создать в рамках секции русско-польскую комиссию: «Так как нашей главной задачей является просвещение славян и достижение для них свободы, что совершенно невозможно без Польши и Москвы». Это предложение не поддержал Либельт, посчитавший правомер-
239
ным создание только польской комиссии, а русские дела сосредоточить в рамках славянской комиссии. В итоге была создана именно польская комиссия, хотя Бакунин выдвинул против этой идеи свои контраргументы102. Бакунин также выступил против говорильни и бурных дебатов по мелким вопросам: он призвал к сокращению дискуссий, «так как наверняка мы сможем заседать тут недолго... давайте поспешим с регламентом, чтобы заняться главными делами»103.
В.Т.Вислоцкий под влиянием «Исповеди» и работ Стеклова и Полонского (познания которых в делах Славянского съезда надлежит признать более чем поверхностными) комментировал это место как некое «случайное предчувствие» Бакунина, осенившее его накануне Святодуховского восстания в Праге (к тому же польский историк проявил крайнюю неосведомленность в истории предыдущих контактов Бакунина с польским и остальным славянским миром)104. Нам представляется, что Бакунин достаточно трезво оценил обстановку в Праге, получив за счет новых знакомств достаточно обширную информацию (при этом не обязательна тесная причастность Бакунина к организации восстания).
Бакунин, как и при предшествующих контактах с поляками, очень осторожно отнесся к национальным проблемам. На 7-м заседании 4 июня он поддержал идею разделения Галиции на западную и восточную часть (польскую и украинскую) с последующим установлением между ними равноправных федеративных отношений105. В конфликте, который разгорелся на 8-м заседании секции между представителями украинцев и поляков Восточной Галиции (И.Борисикевич, А.Заклинский, Г.Гинилевич, с одной стороны, и их оппоненты, лидеры львовских поляков К.Ценглевич и Я.Добжаньский — с другой), Бакунин исполнял роль посредника вместе с П.Й.Шафариком, Ф.Палацким, Ф.Захом, Коубеком106.
Бакунину, конечно, была близка позиция председателя секции Либельта, который в своем выступлении 6 июня говорил о невозможности возврата к 1772 г.; новая Польша «будет федеральной, уважающей, но поддерживающей народы и национальности»; однако, традиционная апелляция познанского деятеля к тому, что «Европе неизвестна польско-русинская национальность, а известна единственно Польша», ни тем бо-
240
лее «шовинистическое», по аттестации 3.Грота, выступление старого товарища Либельта по восстанию 1830—1831 гг. Ценглевича по схеме «русин=поляк» шли вразрез с национальной программой Бакунина (см. гл. I)107.
С другой стороны, не зафиксированы никакие признаки разногласий Бакунина с польской частью секции по этим проблемам. Более того, первоначальное недоверие Борисикевича и других деятелей украинского движения в Галиции сменилось искренней симпатией. Бакунин произвел на них огромное впечатление, с пониманием отнесся к их требованиям, однако ничто не подтверждает мнения И.Брыка о том, что он поддерживал «дело Украины» в пику полякам108. Отличавший Бакунина строгий нейтрализм и крайняя щепетильность в межславянских отношениях проявились и на этот раз. Сохранить такое направление было очень нелегко, что показывает обсуждение на съезде тактики по отношению к сербо-венгерским взаимоотношениям.
Бакунин предпочел не высказываться по этому вопросу; большинство поляков поддержали традиционную установку на союз с революционной Венгрией, но часть делегации — Цыбульский, Магдзинский, К.Малиш, Хоецкий. а в конце концов и председатель секции Либельт — все они тесно общались с Бакуниным, в той или иной степени поддерживая его трактовку идеи славянской федерации — избрали в этом конфликте сторону славян, а такая линия съезда, по мнению М.Куна, означала «субъективное отрицание и политики венгерского правительства», хотя «объективно политическая платформа Бакунина никак не могла считаться антимадьярской». Он «...как и Либельт и большинство присутствовавших на съезде поляков пытался отговорить югославянских политиков от союза с Габсбургами и австрийскими официальными органами»109.
Но газета венгерских демократов «Радикаллап» от 29 июня 1848 г., основываясь на информации аугсбургской газеты, охарактеризовала деятельность Бакунина в Праге как «панславистскую»: участие в Славянском съезде несколько отсрочило революционную работу Бакунина в венгерской среде; дальше установки на «революционный союз с мадьярами» дело не пошло (сообщение Герцена о контактах Бакунина с Л.Телеки уже в 1848 г. с фактами в руках опровергал Кун)мо.
