Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
В концепции Лелевеля, Ворцеля и их единомышленников по ОПЭ подобные перехлесты отсутствуют при неизменно резкой оценке политики «голштейн-готторпской династии», управляющей Россией114. В трактовке этого вопроса деятелями консервативного лагеря преобладали внешнеполитические расчеты. Сторонники А.Чарторыского рассматривали Российскую империю как конкретного противника, для успешной борьбы с которым необходимо выбрать оптимальные приемы и применить все средства, не противоречащие программе «Отеля Лямбер». Ориентация на регулярные военные действия и поддержку европейских государств здесь вполне определенна, хотя и лишена оттенка крайней непримиримости; нет недостатка и в путях реализации задуманных акций115.
Незнакомые с реалиями российской действительности по крайней мере последних двух десятилетий, польские эмигранты подчас воспринимали сущность самодержавия и конкретного правления Николая I искаженно и упрощенно. Публицистика ПДО и других группировок почти всегда реагировала лишь на внешние, получившие европейскую огласку события в России. В результате на веру принимались самые невероят-
86
ные слухи. Так, в сентябре 1839 г. «Демократа польски», основываясь на информации «Журналь де коммерс» из Берлина, сообщал о возникшем в русской армии («I корпус барона Гейсмара») крупном заговоре, действовавшем по плану, напоминавшему проекты Н.Муравьева и Пестеля. Восставшие якобы хотели захватить крепости Варшава, Модлин и Замос-тье, после чего «поднять восстание всех поляков» и идти на Петербург116. С не меньшим доверием воспринимались разнообразные известия о преследованиях за веру в Царстве Польском117. В итоге, несмотря на то, что царизм был для демократической эмиграции центральным объектом борьбы, его возможности оценивались по схеме, временами очень далекой от реальности.
В выступлениях Бакунина того времени последовательно проводится резко негативное отношение к методам самодержавной политики. Правление «немецкой династии» он аттестовал как «своеобразное сочетание монгольской жестокости с прусским педантизмом»; оно основывается на полном бесправии и строжайшем иерархическом формализме, оправдывающем насилия и беззакония. Уничтожающей критике при этом подвергалась сама личность императора всероссийского как притеснителя Польши и деспота. Критика была не только заочной: в «Исповеди» Бакунин предъявил Николаю Павловичу немало жестких обвинений118. Он подчеркивал несостоятельность утверждений о «единстве» императора и народа, переноса ответственности за действия правительства на весь народ119. Эту точку зрения разделял Лелевель; в публицистике ПДО подобная расстановка акцентов встречается значительно реже120. Куда чаще лидеры демократов определяли «русскую нацию», «русскую идею» как нечто неотделимое от императорской политики121.
В брошюре «Русские дела» Бакунин подробно анализирует состояние российского чиновничества как опоры самодержавной власти. «Грандиозная, обдуманная и научная... организация беззакония, варварства и грабежа» основана на беззастенчивом, открытом обкрадывании страны, совершаемом бесчисленными чиновниками как в высших сферах, так и в провинциальной глуши122. Страстное обличение режима сочетается у Бакунина с привычным оптимистическим взглядом
87
на состояние русского государственного организма, который, хотя и искусно скомпонован, но представляет из себя, по его мнению, оплот «величайшей дезорганизации», «анархии», делающей невозможными любые реформы. Результатом этого является «бесконечное озлобление народа» против бюрократического аппарата, в конечном счете приводящее к тому, что чиновничество становится «могучим орудием революции»123. Это обстоятельство значительно облегчит сокрушение самодержавных устоев, являясь одним из главных источников бакунинской веры в то, что Россия готова к революции, стоит лишь немного раскачать эту громадную махину.
В идеологических построениях польских левых 1840-х гг. отсутствует специальный анализ развития бюрократии и чиновничества; они представлены как неразрывная часть системы порабощения (соответственно нет и упоминаний об употреблении чиновных структур в революционных целях)124. С другой стороны, политический идеал ПДО, предполагавший создание парламентской республики, достаточно резко расходится с заложенной в бакунинском творчестве идеей коренной ломки существующих порядков и сооружения на их основе принципиально новых структур.
В бакунинских воззрениях резкое обличение самодержавно-крепостнических порядков своеобразно сочеталось с нереалистическими оценками прочности существующего строя в России и граничащих с ней монархиях. Подобный подход был не чужд и его немецким, французским, польским знакомым; подобные известия активно разносила европейская печать различных направлений. Так, в оценке внешней политики царизма Бакунина и поляков объединяло широко применявшееся в правительственной пропаганде Англии и Франции преувеличение как захватнических амбиций «петербургского медведя», так и влияния николаевской политики на позицию других государств, в особенности Пруссии и Австрии. Последовательно осуждая «лицемерную дипломатию» как орудие проведения в жизнь деспотизма на международной арене, Бакунин и идеологи польских левых формирований (в особенности ПДО) приписывали Николаю I и его окружению несуществующие планы подготовки к европейской войне и стремление поглотить славянские народы в результате проведения панславистской политики125.
