Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
Это в значительной степени объяснялось тем, что в оценке положения в стране польская демократия в значительной степени пользовалась старым багажом, основанным на стереотипах. Весьма поверхностное знание реального положения вещей в различных частях разделенной Польши, почерпнутое из
70
сведений немецкой и французской, в меньшей степени английской прессы часто приводило к неверному выбору тактических ходов и опрометчивым акциям, тяжело отражавшимся на репутации ПДО. В итоге идеология общества в 1840-е гг. была в значительной степени обращена в прошлое. Налицо идейный застой в условиях приближения новой революционной волны в Европе, выразившийся в навязчивом пережевывании концепций, актуальных для середины 1830-х годов.
Стремление что-то изменить в сложившейся идеологической модели демократов воспринималось более чем болезненно: многие польские знакомые Бакунина были исключены из ПДО за попытку выражения собственных мыслей, не совпадавших с точкой зрения Централизации. Развитие идейных концепций демократов с появлением в их рядах Л.Меро-славского пошло по пути пропаганды идей всеобщего «единомыслия» под флагом подготовки к новому восстанию56. В результате монополизм небольшой группы идеологов стал ощущаться все явственнее на фоне усиления дефицита оригинальных творческих разработок, адекватно отображающих современные социально-политические реалии. Духовный рост Бакунина, его упорная работа по выработке собственного радикально-демократического взгляда на европейскую ситуацию выгодно выделяются в сравнении с идеологией польского демократического лагеря. Впрочем, основной порок политических программ не только польских, но и французских, итальянских, немецких и проч. демократов — несовершенство предлагаемого идеала будущего общества, абстрактность формулировок в сочетании с резким и беспощадным отрицанием существующего строя — явственно прослеживается и в идейных построениях Бакунина.
Уже в статье «Реакция в Германии» он исходит из принципа решающей роли народных масс в приближающейся революции. Сквозь неопределенные расплывчатые определения ясно просматривается позиция по отношению к борьбе «угнетенного бедного класса» за свое освобождение. Существующий порядок должен быть уничтожен. «Страсть к разрушению есть вместе с тем страсть творческая!» — так заканчивает Бакунин свое первое произведение, получившее европейскую известность57. Смысл, улавливаемый в этом знаменитом ло-
71
зунге Бакунина при буквальном его восприятии, будет активно пробивать себе дорогу в его сочинениях конца 1840-х и начала 1860-х гг.; последовательное развитие «принципа разрушения» станет одним из важнейших моментов трудного и противоречивого процесса его идейной эволюции в сторону выработки собственной оригинальной анархической концепции.
В середине 1840-х гг. Бакунин впервые публично высказывается по вопросам внутреннего положения в России и Польше. Его взгляды 1845—1847 гг. нашли отражение на страницах парижских газет «Реформа» и «Конституционнель» и наиболее развернуто изложены в выступлении на митинге в Париже в ноябре 1847 года. Бакунин четко определил свое место: он — революционер; именно восстание в России против «николаевского деспотизма» составляет важнейшее направление его деятельности. Апеллируя к декабристским традициям, он акцентирует внимание на том, что без освобождения польского народа из-под ига деспотических монархий невозможно успешное развитие русского революционного восстания. «Я — русский и люблю мою страну, вот почему подобно очень многим другим русским горячо желаю торжества польскому восстанию. Угнетение Польши — позор для моей страны, свобода Польши послужит, быть может, началом нашего освобождения»58, — писал Бакунин в начале 1846 года. При этом задачи освободительной борьбы русского и польского народов однозначно увязаны в его программе с провозглашением принципов демократизма: «Я держусь того мнения, что для несчастных и угнетенных стран, как Россия и Польша, нет другого спасения кроме демократии»59.
Трактовка понятия «демократии» в идейно-теоретическом наследии Бакунина и различных польских группировок 1840-х гг. имеет ряд специфических особенностей. Сторонниками демократических тенденций часто называли себя носители самых разных политических взглядов. Представители ПДО неоднократно заявляли об их монопольном, исключительном праве продолжать «вековые традиции» польского и славянского демократизма, противопоставленного деспотизму западного и «азиатского» мира и «анархизму» привилегированных сословий60. Эта позиция решительно оспаривалась оппонентами ПДО из «Люда польского», ОПЭ, «Демократии XIX века»61.
72
Общей чертой их подхода к проблеме была крайняя расплывчатость определений демократии и ее проявлений, в немалой степени менявшихся при каждом повороте политического курса, а также убежденность в «антимонархическом» характере польской нации62.
Значительное влияние на формирование демократических убеждений различных течений в польском общественном движении оказала историческая концепция Лелевеля63. Понимание демократии руководством ПДО обращено в глубокую древность. Осенью 1848 г. Я.К.Подолецкий выделял «три основы польского демократизма: 1) славянизм лехитов; 2) христианское чувство; 3) первичная демократическая идея»64. Сущность демократизма при таком подходе теснейшим образом увязывается с традициями первоначального христианства, прерванными и отторгнутыми католическим клиром. Однако стандартное многословие в осуждении шляхетского «индивидуализма» и «анархизма», громкие клятвы верности народу не устраняют неопределенности в вопросе о социальной направленности грядущих демократических преобразований.
