Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
269
посещая собрания 19—20 поляков в отеле «Люксембург», где выделялись Ю.Аккорт и К.Бжозовский221. Но Пониньский вечером 4 мая решительно отказался ввязываться в лишенное перспектив движение. Тогда Хельтман и Кшижановский пригласили к участию в восстании краковского архитектора Голембиовского, который считался специалистом по уличным боям.
5 мая поляки и Бакунин разместились за «жестяным экраном» в комнате Временного правительства в помещении дрезденской ратуши. Поляки согласились принять участие в восстании на условиях сохранения их деятельности в тайне, предоставления им средств на отъезд из Дрездена в случае неудачи и посредничества Бакунина в их отношениях с Временным правительством222. Бакунину было предложено верховное командование, но «отставной прапорщик» не особенно ценил свои военные способности и к тому же не знал города. В этой связи Ю.М.Стеклов указывал на образование при Временном правительстве органа из поляков и Бакунина, который он определял как «нечто вроде Реввоенсовета»223. Деятельность бакунинского штаба восстания, представляющая собой яркий пример революционного сотрудничества левых сил русского и польского общественного движения, продолжалась до 7 мая.
Бакунин и поляки занимались выработкой плана атаки (так и не законченного), осматривали подкрепления, часто бывали на баррикадах, обращая особое внимание на состояние артиллерии (Бакунин, Хельтман и многие из польских знакомых Бакунина были по военной специальности артиллеристами). Хельтман и Кшижановский составили «проект распорядка на баррикадах», переведенный затем с помощью Бакунина на немецкий язык. Но силы восставших были слишком слабы даже в сравнении с армией саксонского короля. Когда же 6 мая подоспели обещанные Фридриху Августу II прусские войска, в среду руководителей восстания (и прежде всего Чирнера) закрались серьезные сомнения в целесообразности дальнейшего сопротивления. В условиях, когда Чирнер приступил к ликвидации бумаг Временного правительства, поляки сразу среагировали на это как на сигнал к отъезду. Идею подал Голембиовский; Хельтман и Кшижановский после изучения обстановки присоединились к нему и покинули Дрезден
270
на деньги Чирнера, который, по словам Бакунина, «удалился из малодушия»224.
Бакунин узнал об этом при обходе баррикад и принял твердое решение сражаться до конца. Судя по «Исповеди», он считал такое поведение поляков вполне объяснимым: «Они, вероятно, думали, что должны сохранить себя для польского отечества»225. Деятельность поляков в Дрездене была, конечно, важной, но не определяющей, их интерес к событиям оказался неглубоким, что и подтверждает их уход с поля боя (причем объяснение, содержащееся в страсбургском отчете Хельтмана и Кшижановского, было достаточно путаным и сбивчивым)226. Бакунин и О.Л.Гейбнер были единственными людьми, сохранившими до конца мужество и выдержку среди руководителей восстания: «Я хлопотал много, давал советы, давал приказания, составлял почти один все Провизорное правительство...»227 После ожесточенных схваток на улицах Бакунин и новый главнокомандующий войсками восставших С.Борн составили план отступления.
Осуществляя его, Бакунин, Гейбнер и композитор Рихард Вагнер 9 мая выехали из Дрездена в сторону чешской границы. «Я все еще надеялся на богемское возмущение»228, — подчеркивает Бакунин. Надежды эти были отнюдь не беспочвенны: к следствию по делу о готовившемся Бакуниным «мятеже» было привлечено несколько десятков молодых жителей Праги, как немцев, так и чехов229. Бакунинский агент Ю.Аккорт предпринимал в начале мая попытки добиться приезда польских офицеров с Познанщины. 9 мая утром он явился к Арнольду и Сабине с известием, что обещанное повстанцам оружие уже в пути. Он также передал Сабине письмо от известного галицийского литератора и общественного деятеля Л.Дунина-Борковского, в значительной степени проливающее свет на тогдашние планы Бакунина и его польских соратников.
В первой части письма Борковский подробно излагал планы Централизации и прежде всего Дараша и Ворцеля по организации в Европе всеобщего демократического общества во главе с Бакуниным, Мерославским, Маццини, Кошутом, Лед-рю-Ролленом и Руге — это не что иное, как ЦК Европейской демократии, активно действовавший в Лондоне после поражения революции (правда, без Мерославского и Бакунина, но
271
с участием Дараша и Ворцеля)230. Вторая часть письма Борковского содержала практические идеи относительно укрепления польско-чешского союза и «улучшения системы Бакунина». Часть же, написанная шифром, «содержала имена и координаты нескольких польских эмигрантов, которые должны были вступить в чешскую армию» и служить там под началом «генерала Дверницкого»23'. Борковский с начала мая находился на севере Чехии, поддерживая тесную связь с привлеченными к «заговору» немцами.
Все эти приготовления были проделаны вхолостую: через несколько дней саксонское, прусское и австрийское правительства могли торжествовать по поводу полного фиаско этих «опасных замыслов». 10 мая Бакунин и Гейбнер были задержаны в Хемнице: «Реакционерные граждане схватили нас ночью в кроватях и повезли в Альтенбург для того, чтобы передать прусскому войску»232. Практическая революционная деятельность Бакунина закончилась неудачей. Восстание в Дрездене и подготовительные структуры «пражского возмущения» были подавлены, сам он был посажен в ту же крепость Ke-нигштайн, где скрывался от революции Фридрих Август II. Только Аккорт некоторое время еще сохранял надежду на продолжение борьбы, отправившись к венграм после арестов в Праге и надеясь получить у них 150 тыс. флоринов на «революцию в Чехии и Моравии». Известный немецкий мадья-рофил И.Людвиг аттестовал 22 мая Аккорта Кошуту как убежденного демократа, свободно говорящего по-русски и по-чешски и, главное, «деятельного члена союза Высоцкого»233 (здесь, похоже, и коренится ключ к загадке таинственной личности «Дверницкого», мимо которой прошли не только следственные комиссии, но и позднейшие исследователи).
