Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
Факт издания Бакунина в Швейцарии, никак не отраженный в историографии, может быть объяснен тесными отношениями женевских поляков, возглавляемых участниками Ноябрьского восстания М.Х.Накваским, А.И.Киселевским и А.Стрыеньским, с КПЭ, который признавался ими законной структурой польской власти в изгнании153. Любопытно, что Комитет воздержался от какой-либо реакции на съезд в Праге, хотя его секретарь Х.Якубовский и подготовил проект соответствующего адреса. Причиной такой позиции была неопределенность характера этого мероприятия, попытки России и Австрии использовать славянское движение в своих целях и «необходимость разумного и осторожного поведения» в отношении мадьяро-словацких коллизий. Линия на взвешенный подход к национальным проблемам роднит позицию комитета с тактикой Бакунина того времени154.
Во-вторых, широкое распространение на Познанщине и Галиции получили «Основы новой славянской политики» Бакунина, написанные им в июне 1848 г. по горячим следам пражских событий. Это сочинение было переведено на польский, чешский и немецкий языки и отразилось в публикациях № 75 чешской «Вчелы» от 16 сентября и № 49 «Ежегодников славянской литературы, искусства и науки», основанных в 1843 г. известным Бакунину по Славянскому съезду лужицким деятелем Я.П.Йорданом (1818—1891 гг.) и редактируемых в то время также знакомым Бакунину И.Е.Смоляром155. Характерна приоритетная публикация бакунинских произведений в познанском «Дзеннике домовом» (ред. Н.Каменьский) 15 июля и во львовском «Дзеннике народовом» (ред. Л.Корецкий) 31 августа. Все последующие публикации представляли собой перевод текста «Дзенника домового» соответственно на чешский, а затем и на немецкий языки.
Познанский «Дзенник домовы» в 1848 г. резко изменил свое направление, превратившись в ежедневную газету, выражающую точку зрения, близкую к идеям Либельта (сам Либельт, а также Морачевский и Семеньский активно сотрудничали с этим изданием в течение 40-х годов.)156. Первый номер
252
львовского «Дзенника народового», также выходившего ежедневно, появился 23 мая 1848 года. Характерно, что оригинал бакунинской статьи оказался во Львове у И.Борисикевича. И.Я.Франко, которому эта рукопись досталась в 1880-х гг. от доктора И.Белея, подчеркивал, что «рукопись Бакунина расположена на листе белой канцелярской бумаги без водяного знака... на одной стороне 57, на другой 43 строчки письма Бакунина, 4 строчки И.Борисикевича и одна строчка польского текста»157. Франко полагал, что Борисикевичу эта рукопись досталась от А.Цешковского, которого классик украинской литературы ошибочно зачислил в «делегаты познанских поляков» на съезде.
Нам представляется, что приписка на польском языке, свидетельствующая, что ее автор получил от таинственного I.Cia-, позволяет предположить, что оригинал хранился у К.Ценглевича158. Ф.И.Стеблий отметил распространение бакунинских произведений на территории Львовщины, в частности, находя следы влияния бакунинской программы на брошюру В.И.Подолинского «Слово предостережения» (1848 г.), «ставящую освобождение украинского народа в зависимость от возрождения всей Славянщины на федеральных и демократических началах»159. Сам факт широкой публикации бакунинских произведений вызвал сочувственный отклик у многих деятелей галицийского и познанского движения, наглядно продемонстрировав, что распространяемые немецкой прессой слухи о «шпионстве» не помешали большинству поляков с доверием относиться к русскому революционеру.
Берлинский период жизни Бакунина отмечен дальнейшим продолжением его знакомства с Либельтом, Цыбульским, Морачевским, Липским, Косцельским, П. и Х.Шуманами. Изъятый у Бакунина отрывок из дневника показывает, что хорошо известный ему круг польского общества активно привлекал его и в тот период, причем он деятельно стремился к координации действий польских и немецких левых кругов160. Большинство из названных выше познанских поляков отошли от активной конспиративной работы, но их богатые связи Бакунин мог использовать в надежно укрытой от лишних глаз подпольной деятельности, масштабы которой, к сожалению, можно очертить из-за недостатка «улик» лишь приблизитель-
253
но. После высылки из Берлина в конце сентября 1848 г. он глубоко сожалеет о том, что такой поворот событий означал разрыв в конспиративной сети. «Если имеешь дело с немцами, надо запастись терпением... Все здесь было подготовлено и очень хорошо организовано»161, — сообщал он одному из своих польских знакомых по Славянскому съезду.
Делая ставку на общение с местными деятелями, Бакунин не порывал связи с эмигрантами, действовавшими как в разных регионах Польши, так и во Франции. Он был неплохо осведомлен о планах ПДО в ходе революционных событий, о чем свидетельствует письмо Магдзинскому из Франкфурта от 25 мая162. Бакунин прямо указывал в своих показаниях, данных при аресте в сентябре 1848 г.: «В Берлин я приехал шесть недель тому назад для встречи с некоторыми парижскими знакомыми»163. Совершенно очевидно, что под «знакомыми» понимались не только французский посланник при дворе Фридриха-Вильгельма IV Эм.Араго и немецкие демократы, но и польские эмигранты.
