Средневековый город ближнего востока 7 середина 13 века - Большаков О.Г.
Скачать (прямая ссылка):
Как мы видим, сам по себе факт захвата власти горожанами вовсе не означал торжества начал городского самоуправления: во всех известных нам случаях происходила замена одного лица у кормила правления другим (феодала или его наместника— лидером горожан), а не смена системы управления. He известно ничего даже отдаленно похожего на образование коммун34.
Г. Хоффманн считает, что горожане ие смогли добиться этого из-за отсутствия у них единства и из-за разновременности восстаний в разных городах, а в конечном счете потому; что бюргерство еще ие сложилось как класс [Hoffmann, 1975; 64, 114, 118—119]. На это можно возразить, что и коммуны Фландрии и Северной Франции возникали разновременно и до сложения бюргерства как класса.
Чтобы понять своеобразие исторических процессов, происходивших на Ближнем Востоке, нужно прежде всего отказаться от поисков тождества с Западной Европой — исторические закономерности проявляют себя не как буквальное повторение одного и того же на разной территории и в разное время — тогда их ие надо бы было и исследовать,— а каждый раз в индивидуальном обличье. Мы считаем, что делаем честь Востоку, .выискивая в нем сходство с Европой, а на самом деле только затрудняем выяснение истины. Мы полагаем, что горожанам средневекового Ближнего Востока, как и западноевропейским бюргерам, нужно было особое городское право и самоуправление,
53 Возможно, здесь мы сталкиваемся с довольно редким для’ арабского языка того времени употреблением этого слова в смысле «крестьяне», так как имеется противопоставление «жителям города».
34 Только в Магрибе и в Испании известны случаи коллективного управления городом, но, как справедливо указывает С. М. Стерн, совет нотаблей быстро заменялся единоличным правлением одного из них {Stern; 1970, 34}.
.288
и не замечаем, что ни в одном социологическом, юридическом или этико-правовом сочинении средневековых мусульманских авторов не высказывается мысль о необходимости городского самоуправления и особой юрисдикции, иикто из них, говоря о притеснениях и злоупотреблениях власть имущих, не сетует на отсутствие особых прав горожан, словно мысль об этом им вообще не приходит в голову.
Военное превосходство феодалов могло задавить борьбу городов за самоуправление, но не мысль о его необходимости, как не могло оно уничтожить убеждение горожан в превосходстве занятия торговлей над службой- у султана. Предположение о неразвитости классового самосознания горожан, его торговой верхушки также приходится отбросить после того, как С. Д. Гойтейн убедительно показал, что оно было достаточно четко выражено уже в VIII—IX вв. [Goitein, 1957]. Видимо, ответ на этот вопрос может дать только взгляд на проблему изнутри, глазами самих средневековых горожан.
Действительно, мусульманские города, как уже говорилось выше (гл. 2), не имели особого административного статуса, отсутствовало само понятие гражданства, т. е. принадлежности к определенной системе прав и обязанностей, присущих данному коллективу. Ho это отнюдь не означает полного бесправия горожан Ближнего Востока. Жители западноевропейских городов стремились добиться личной свободы, возможной только в рамках коммун или иных форм автономии, а горожанам Ближнего Востока это просто было не нужно, так как мусульманское право гарантировало им не только личную свободу, но и юридическое равенство всех мусульман, независимо от рода занятий, места жительства и социального положения. Крестьянин и батрак отличались от ремесленника и купца не принадлежностью к разным сословиям и разным системам права и юрисдикции, а родом занятий, от которого зависело налогообложение, и в этом мусульманское право было явно пристрастно в пользу горожанина. Разумеется, все это не касалось иноверцев, которые считались людьми второго сорта и платили джизью.
Особенностью мусульманского права (точнее, того этикоправового учения, которое называется шариатом) является то, что право рассматривалось как закон, данный свыше и отработанный в практике Мухаммада и его ближайших сподвижников (именуемой в совокупности сунной). Мусульманская община, оформленная в виде государства, должна лишь правильно применять этот закон к конкретным случаям, не беря на себя функции законодателя. Постижение шариата есть задача каждого мусульманина, и особо преуспевшие в этом являются авторитетами в вопросах права, к которым должны обращаться за советами государственные деятели. Законодательные акты государства — не больше чем простые административные акты, имеющие законную силу в той мере, в какой они соответствуют
19 зак. 93
289
незыблемым нормам шариата. Поэтому правоведы, державшие в голове тысячи хадисов и написавшие к XIII в. тысячи юридических сочинений, не зафиксировали, например, ни одного реального государственного акта, определяющего конкретные размеры налогообложения.
Парадоксальность ситуации заключается в том, что творцы мусульманского права (считавшие себя только толкователями и систематизаторами) были частными лицами, а государство, которое должно было проводить в жизнь положения этого права, не было законодателем. Отсюда — разрыв между правовой теорией .и административной практикой, схоластическая разработанность мельчайших деталей и одновременно почти полное невнимание к целым областям экономических и социальных отношений, отсюда, наконец, и то, что по своему характеру мусульманское право более буржуазно, чем то общество, в котором оно действовало35.
