Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов Том 5 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Помимо влияния иранской науки, Тимур, несмотря на свою близость к турецким военным кругам, стоял и к своим иранским подданным настолько близко, что даже придумал для своего царствования персидский девиз — расти рустй 'в справедливости сила*. Улугбек, по-видимому, несмотря на свою ученость, был еще более турком, чем его дед, но, конечно, владел и персидским языком и, вероятно, на этом языке говорил с представителями местной богословской науки, среди которых были и наследственные шейх ал-исламы Самарканда, потомки жившего в XII в. автора Хидаи, Бурхан ад-дина Маргинани. Замечательно, что этих шейх ал-исламов, наравне с самим Улугбеком (при жизни Тимура такие обвинения против государя громко не могли высказываться), обвиняли в нарушении предписаний ислама и в увлечении запрещенными религией удовольствиями. Действительно, такой факт, как устройство шейх ал-исламом пира с приглашением певиц, с точки зрения ислама представлялся совершенно необычным и недопустимым; в то же время этот факт наглядно показывает, как мало жизнь Самарканда при Тимуре и Улугбеке стеснялась предписаниями религии. Разумеется, возможностями, открывавшимися
9 <Подробнее об Улугбеке см. наст, изд., т. II, ч. 2, стр. 25—196.>
182
Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии
этой свободой и культурным прогрессом, преимущественно пользовались представители правящего и богатого класса; но и народные массы не были устранены от участия в этой жизни. Из рассказа Клавихо о пирах Тимура видно, что во время этих пиров заботились также об угощении народа 10. По свидетельству историка Ибн Арабшаха, дворцы Тимура с их обширными садами в то время, когда сам Тимур там не жил, были доступны всем жителям Самарканда, богатым и бедным. Замечателен также обычай по случаю больших праздников в царской семье объявлять жителей столицы тарханами, т. е. освобождать их от податей и повинностей. Для кочевых завоевателей масса населения была податным сословием, обязанным платить деньги и работать в пользу кочевников, как в мусульманском государстве податным сословием были иноверцы. Эти условия не могли измениться и после принятия кочевниками ислама, несмотря на противоречие с мусульманскими традициями; во время народного движения в Самарканде в 1365 г. против турецких владетелей высказывалось обвинение, что они берут подушную подать (джизью) с мусульман. Тем не менее освобождение населения от этой незаконной с точки зрения ислама подати происходило не на почве подчинения мусульманскому праву, но на почве применения к оседлым жителям другой нормы кочевого права — тарханства. Пожалование отдельному лицу тарханства было исключением данного лица из податного сословия и возведением его в дворянство; такие тарханные грамоты сохранились в числе документов, издававшихся от имени хана в государствах, на которые распались монгольские государства; в Поволжье возведение в тарханство продолжалось и при русской власти, до времени Александра II. Массовое тарханство жителей целого города, конечно, первоначально не имелось в виду кочевым правом; но этот способ освобождения жителей столицы от податей и повинностей применялся и впоследствии, даже при узбеках. В конце XVIII в. Шах-Мурад, или эмир Ма'сум, ревностный приверженец шариата, в начале своего царствования для освобождения жителей Бухары от податей и повинностей объявил их тарханами, т. е. прибег в этом случае не к норме шариата, а к норме кочевого права. Эта привилегия ставила жителей столицы в выгодное положение по сравнению с жителями других городов и в особенности по сравнению с крестьянским сословием, положение которого под властью кочевников было особенно тяжело.
Государству Тимуридов, как и другим государственным образованиям в Средней Азии, не было предоставлено достаточно времени, чтобы на прочных основаниях создать культурную жизнь на национальной почве; смуты переходного периода вызвали кризис, которым воспользовались иноземные завоеватели. Торжество ходжи Ахрара и дервишизма не было связано с национальной борьбой иранцев против турок. Сам
10 Клавихо, изд. Срезневского, 265.
Лекция XII
183
ходжа Ахрар был из горных таджиков и среди его ближайших приверженцев, насколько известно, не было турок; но дервишизм всегда имел успех и среди турецких кочевников, и Абу Сасид своим союзом с ходжей Ахраром не порывал с национальными традициями. На это указывает и легенда, что Абу Са'ид видел во сне Ахмеда Ясеви и ходжу Ахрара, причем первый указывал ему на второго 11. Как правитель Абу Са'ид продолжал традиции Тимуридов; на монетах изображался герб Тимура — три кружка.
Тимуриды погибли в борьбе с другими турками, вышедшими из степи, — узбеками. Узбеки гораздо менее чагатаев были затронуты иранской городской культурой и потому в большей степени сохраняли кочевые нравы. Узбецким ханам не приходилось, как Тимуру и Улуг-беку, искусственно возбуждать среди своих кочевников турецкий военный патриотизм; легенды о военных подвигах богатырей слагались в степи совершенно независимо от ханов, часто против них. Легенды о военных событиях XIV—XV вв. в узбецком освещении включались даже в сочинения тимуридских историков и отличались гораздо большей жизненностью, чем придуманные для Тимура легенды о его предках. В Мавераннахре о Тимуре рядом с историческим повествованием сложилась и легенда, но на персидском языке; как видно и из монет Улугбека, воспоминания о Тимуре рано обратились в полурелигиозный культ «духа великого эмира». Более живой образ «Аксак-Тимура» как воина и полководца мы находим в татарских и ногайских легендах, чем в туркестанских.
