Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов Том 5 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Как специалист по культуре так наз. христианского Востока, Н. Я., естественно, отводит не слишком много места турецкой и мусульманской стихии, хотя и признает, что Ани, хотя и армянский город, «имеет громадное значение. . . вообще для всего кавказского искусства, и христианского, и мусульманского». Н. Я. находил несправедливым отуречение географических названий — естественное последствие политической роли турок (известно, что даже «Черное море» есть перевод турецкого термина) —
1 Записи приведены в дневнике поездки 1904 г., изданном в 1911 г. в книге: Георгий Мерчул, изд. Марра, дневник, стр. 46 и сл.
2 Заглавие речи Н. Я. Марра, произнесенной в 1918 г. в Петрограде и Москве и напечатанной в 1922 г.; <см. Марр, Батум, Ардаган, Каре}.
474
Статьи и рецензии
и по мере своих сил старался этому противодействовать, например всегда писал «Ахурян» вместо «Арпачай». Турки и мусульмане, может быть, иногда казались ему более разрушителями, чем созидателями культуры, и эта разрушительная роль им иногда преувеличивалась; на одно из этих преувеличений — на слова, будто после турецкого разгрома 1064 г. в Ани «не осталось камня на камне» — было обращено внимание в печати 3. Тем не менее читатели могли найти в работах Н. Я. достаточно доказательств, что военный быт турок и других кочевых и полукочевых народов, например курдов, не исключает высокой если не материальной, то духовной культуры. Достаточно напомнить красноречивые слова «о необычайной пленительности народной поэзии курдов», выражающейся в том, что «курдская песня почетная и любимая гостья и у христиан-армян» 4. Там же дается характерная отповедь «ученым ориенталистам, неспособным представить себе культурность вне земледелия и специальных форм торговли, а также без писания научных трактатов» 5.
Для воинственного кочевника переход к мирной жизни и земледелию связан с упадком, по крайней мере временным, его духовной культуры. В условиях новой жизни забываются прежние песни, в которых воспевались кровавые подвиги, и не скоро создаются новые. Такую судьбу испытала одна из турецких народностей, создавшая своеобразную и выделяющуюся своими достоинствами поэзию, — туркмены. Уже после двух десятилетий русского господства русский исследователь тщетно старался записать у туркмен произведения народной словесности и с досадой заметил им, что, по-видимому, хлопок выгнал у них из головы все сказки и песни 6. Туркмены разделили судьбу курдов в том отношении, что и в туркменах видят, особенно на Кавказе, где для обозначения их употребляют арабскую форму множественного числа (шеракиме), «воплощение всего некультурного» 7. В другом месте 8 я имел случай говорить о высоких достоинствах прежнего туркменского творчества, между прочим о воинственном поэте Кёр-Оглу 9, популярном и среди кавказских туркмен, имя которого, как имя автора некоторых песен, встречается и в записях Н. Я. Марра 10. Но и эта поэзия не могла бы выдержать никакого сравнения с памятником средневекового туркменского эпоса, сохранившимся только в одной рукописи, неизвестно какими путями попавшей в Дрезден.
3 Бартольд—Смирнов, Отзыв о трудах Н. Я. Марра, стр. 408; <наст. изд., т. IV, стр. 232.).
4 Марр, Еще о слове «челеби», стр. 128.
5 Там же, стр. 126.
6 Самойлович, Три туркменских сказки, стр. 119.
7 Слова Нёльдеке о курдах, приведенные Н. Я. Марром (Еще о слове «челеби», «тр. 126).
8 Бартольд, Из прошлого турок.
9 К легендам о личности поэта ср. Самойлович, Легенда о Коркуде, стр. IV—V. 10 Георгий Мерчул, изд. Марра, дневник, стр. 65.
Турецкий эпос и Кавказ
475
Рукопись носит заглавие: «Книга о моем деде Коркуде, на языке племени огузов» (огузы — прежнее название туркменского народа) — и ^была переписана мною (раньше о ней были только крайне скудные сведения) еще в студенческие годы (1891—1892). Впоследствии мною 11 и на основании моего частного письма покойным А. Г. Туманским 12 была дана •общая характеристика этого памятника; в статье Туманского приведены заглавия входящих в состав «Книги о Коркуде» 12 отдельных рассказов, из которых мной 13 были изданы в тексте и переводе четыре (1, 2, 3 и 5-й); один рассказ (8-й) был издан (крайне неудовлетворительно) в тексте и немецком переводе еще в 1815 г. 14. В настоящее время текст полностью издан в Константинополе 15; полного перевода ни на один европейский язык до сих пор нет; нет также статьи, в которой всесторонне было бы рассмотрено значение «Книги о Коркуде» как памятника турецкого эпоса 16.
Здесь я позволю себе только внести некоторые дополнения и поправки а сказанному мною по этому предмету в других местах. Мною было отмечено, что из 12 рассказов (им предшествует введение, где приводятся сведения о Коркуде, о приписанных ему изречениях и т. п.) в девяти говорится о войне с неверными, два носят мифологический характер и один, последний, посвящен междоусобной войне среди огузов. Более важно, может быть, отличие 5-го и 6-го рассказов от всех других в том, что только в этих двух рассказах совершенно нет ни главы всех огузов, «хана ханов» Баюндур-хана, ни главного богатыря Салор-Казана, ни других действующих лиц остальных рассказов. Для 5-го рассказа, для великолепной «Песни об удалом Домруле» 17, пока не удается найти никаких параллелей в мусульманской и вообще переднеазиатской литературе; 6-й рассказ 18 — о сватовстве богатыря Кан-Турали в Трапезуйте — находит себе параллель в тех «западных романах и восточных сказках», в которых, по словам Фальмерайера 19, говорилось о сватовстве «черкесских, грузинских, армянских и туркменских царевичей» за трапезунтскими царевнами и дочерьми вельмож, также о приезде для сватовства царевичей из Сербии, Митилены, Месопотамии и Персии. Фальмерайер ссылается на историю туркменского витязя Сафара и принцессы Леонильды и на историю дочери
