Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов Том 5 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Особенно значительны пробелы в географических и исторических познаниях автора относительно низовьев Сыр-Дарьи. Им вносится (стр. 204) крайне неудачная поправка к словам географа X в. Ибн Хау-каля, по которым от Фараба (область с городом Отрар, ныне развалины недалеко от впадения в Сыр-Дарью Арыса)до «Нового селения» недалеко от устья реки (ныне развалины Джанкент) было 20 переходов; автор предлагает читать «20 фарсахов» (около 120 верст), что соответствовало бы трем переходам. Расстоянию, о котором идет речь, приблизительно соответствует расстояние между станциями Казалинск и Тимур на Ташкентской железной дороге — 618 верст; дневной переход каравана в 30 верст можно считать вполне нормальным.
С названием нижнего 31 течения Сыр-Дарьи — Канг — связывается приводимое Константином Багрянородным название главной печенежской орды — кангар, что будто бы значит по-турецки (вопреки объяснению самого императора) канг эр 'люди с Канга' (стр. 26, прим. 2); из других мест (стр. 78 и 168), однако, видно, что название Кангар носила и река. В первом месте (стр. 26, прим. 2) автор говорит, что оставляет в стороне вопрос, связано ли со словом кангар название племени кен-герес (или кенгерис), встречающееся в турецких надписях VIII в.; в другом месте (стр. 168) о происхождении этих названий от названия реки Кангар говорится как о доказанном факте. Появление звука -с не объясняется; автор в этом случае воздерживается от привлечения соответствующей формы монгольского множественного числа, против чего в свое время предостерегал покойный П. М. Мелиоранский 32, хотя в другом
30 СМИЗО, I, 27.
31 Вернее было бы сказать «среднего», так как речь идет о местности близ Ташкента.
32 Памятник в честь Кюлъ-Тегина, стр. 126.
Новый труд о половцах
405
месте, по поводу другого названия (стр. 96), прибегает к не менее рискованному привлечению формы множественного числа на -р. Вообще автор довольно часто (напр., стр. 73, прим. 5; 97, прим. 2; 103, прим. 7) довольствуется лингвистическим объяснением части этнографического или географического названия, не смущаясь непонятными конечными звуками или слогами. Со словом кангар у автора произошло еще другое недоразумение (стр. 168); он замечает, что, по словам Я. И. Шмидта, название Kanggaг, или Changgaг, употребляется еще теперь во всей Средней Азии у турок и монголов, но в смысле «османцы». В последнее время (уже после выхода в свет труда Маркварта) в русской научной литературе 33 выяснено, что мы имеем здесь известный титул турецкого султана — хункар (сокращено из худавендкар) и.
С названием реки Канг (Сыр-Дарьи) в одном месте (стр. 78) сближается название народа канглы; в другом месте (стр. 168) это сближение решительно отвергается, так как канглы появляются на Сыр-Дарье очень поздно, в конце XII в., притом только в качестве наемников. Интересно приводимое из китайской истории известие (стр. 167) о посольстве монгольских найманов и их западных соседей, канглы, в Китай, к императору династии Цзинь, между 1160 и 1190 гг., но крайне слабо обоснована попытка доказать, что канглы в XII в., во время нашествия кара-китаев, не могли жить в Семиречье, и объяснить появление у персидского историка Джувейни двух народных названий, карлуков и канглы, использованием двух рукописей Ибн ал-Асира, причем в одной были названы карлуки, в другой — канглы. В действительности между рассказами Джувейни и Ибн ал-Асира 35 так мало общего, что нет никаких оснований видеть во втором источник первого. Столь же шатки предположения о действиях канглы и кипчаков на Сыр-Дарье, что отчасти объясняется тем, что автору был недоступен полный текст Джувейни; кроме того, им очень слабо, притом только через посредство моего исследования о Туркестане, использован сборник официальных документов, сохранившийся в двух лейденских рукописях; казалось бы, что эти рукописи могли быть доступны автору в большей степени, чем мне. Совершенно не использованы сведения о событиях на Сыр-Дарье, приведенные в моем «Туркестане» из другого, более раннего сборника документов XII в. по петербургской рукописи 36. Автор не выясняет своим читателям, что ислам в западной части нынешних киргизских 37 степей распространялся медленнее, чем в восточной, что еще в XII в. полуостров
33 Владимирцов, Хотоны, стр. 266, прим. 3.
34 <0 кангарах — кенгересах (печенегах) — и их связях с районом среднего течения Сыр-Дарьи см. Кляшторный, Древ нетюркские памятники, стр. 155—179.)
35 Оба рассказа приведены в моем Очерке истории Семиречья, стр. 30; <наст. изд., т. II, ч. 1, стр. 55>.
36 <См. Бартольд, Туркестан, ч. I, стр. 23—47.)
37 {Казахских.)
406
Статьи и рецензии
Мангышлак на берегу Каспийского моря и Дженд на Сыр-Дарье 38 были передовыми постами мусульманского мира39, что город Сыгнак, или Саганак (ныне развалины Сунак-курган), на той же реке, выше по течению, был столицей немусульманского кипчацкого владения, что к тем кипчакам, которые выразили покорность хорезмшаху Текешу в 1181 г. и тогда не были еще мусульманами, применяются те же племенные названия (произношение их не вполне выяснено), как к тем туркам, из которых происходила жена хорсзмшаха, Туркан 40-хатун, и т. п. Последнее движение, о котором упоминает автор, — движение из Хорасана в Малую Азию, уже после монгольского нашествия, племени кайи, предков османцев (стр. 187 и сл.). Это движение едва ли основательно признается фактом, хотя современники о нем совершенно умалчивают и первые известия о нем османских историков относятся к концу XV в. Считая кайи племенем первоначально монгольского происхождения, автор, естественно, склонен приписать монгольское происхождение также османцам и этим объясняет исключительно отрицательную, по его мнению, роль османцев в истории. Резко расходясь в этом отношении со своими соотечественниками (что, конечно, свидетельствует о некотором нравственном мужестве), автор клеймит ислам как «враждебную культуре религию» (стр. 191), постоянно называет мусульман грабителями и убийцами, считает союз с турками и Абдул-Хамидом позором для немцев (стр. 192), даже обвиняет покойного историка мусульманского мира, Августа Мюллера, в том, что он будто бы излагает немецким читателям историю мусульман с точки зрения мусульманина — из «пошлого либерализма» (flacher Liberalismus, стр. 166, прим.). Казалось бы, что эти слова менее всего применимы к ученому, решавшемуся на публичных лекциях выступать (в 1892 г., во время моего пребывания в Германии) в защиту рабства негров. Как свое исследование, так и всю историю народов, бывших его предметом, автор называет «безотрадными» и совершенно бесплодными для культурной истории. Среди безотрадных событий XII в. он видит только одно исключение — культурное государство кара-китаев, «на которое до сих пор слишком мало обращали внимания» (стр. 209). Автор в этом месте не повторяет мнения Ширатори, в пользу которого он склоняется в другом месте (стр. 96), о монгольском происхождении кара-китаев и не делает в пользу этого народа исключения, когда дает характеристику монголов как «вредных хищных зверей» (gemeinschadliche Raubtiere, стр. 208), которые только под влиянием проповеди Будды могли «по крайней мере забывать присущее кочевникам стремление разрушать и вредить другим» (стр. 191 и сл.). В чем заключаются
