Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов Том 5 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
20 Столь же характерно, что обычное предисловие заменено послесловием, помещенным между первым добавлением (Berichtigungen und Zusatze) и указателем. Оглавление помещено между указателем и вторым добавлением (Nachtrag).
21 Противоречия отчасти объясняются многочисленными корректурными вставками. Работа была закончена к июлю 1910 г. в Лейдене, где автор не располагал ни русскими и венгерскими первоисточниками, ни исследованиями русских и венгерских ученых; печаталась в Берлине (послесловие помечено 5 января 1914 г.), где тоже «может углубиться в историю монголов и связанных с ними народов только тот, кто располагает необходимыми трудами в своей личной библиотеке».
Новый труд о половцах
399
ная с гуннов, хун-ну 22 китайской историографии. Гунны, по его мнению, не имеют отношения к кунам: китайская транскрипция hiung-nu, по первоначальному произношению kung-nu, передает насмешливое прозвание, данное гуннам индоевропейскими жителями Китайского Туркестана, в языке которых ku, в косвенных падежах кип, значило 'собака' (стр. 64 и сл.). «С большой вероятностью» можно было бы найти имя кунов в титуле государя живших в Семиречье усуней, современников гуннов. Этот титул в китайской транскрипции — kun-bok, или kun-bi (по современному произношению тех же иероглифов гунъмо и гунъми); второй слог есть «без сомнения» (unzweifelhaft, стр. 69), как доказал японский профессор Ширатори, турецкий титул бег (бей, бий) 23; возможно, что усуньского государя называли «бегом кунов», причем, однако, остается невыясненным, как относилось народное название кун к народному названию у сунь (Маркварт пишет A-sun); кроме того, столь же возможно, что кун, как и предполагал Ширатори, есть прилагательное в значении 'великий' или 'могущественный'. Зато кунхан, как назван у византийского автора Приска государь кидаритов, или белых гуннов, побежденный в 468 г. персидским царем Перозом, есть, «очевидно» (augenscheinlich, стр. 70), хан кунов, хотя в тексте Приска Kooyxav есть винительный падеж — дальше на той же странице то же имя приводится в именительном падеже (Кобура?). Маркварт предполагает, что слово Кобу^ау ошибочно было понято как форма винительного падежа и уже от этой формы самим Приском или составителем извлечений была по недоразумению образована форма греческого именительного падежа. Существование у эфталитов, или белых гуннов, титула кан засвидетельствовано китайцами. В индийских терминах qveta huna и hara huna мы имеем переход q в К, встречающийся и у хазар; первое значит по-индийски, без сомнения, 'белые куны'; оттого во втором термине мояшо видеть турецкое или монгольское прилагательное кара 'черный'. Дальше выражение CfVeta huna толкуется как перевод выражения чаган кун, что значило бы 'белые куны' по-монгольски; в доказательство монгольского происхождения эфталитов приводится название области Чаганиан (долина реки Сурхан, притока Аму-Дарьи); слово чаган 'белый' (собственно цаган) в этом географическом названии есть «первое с достоверностью установленное монгольское слово на западе» (разрядка в обоих случаях принадлежит Маркварту, стр. 71, прим. 2). Независимо от этой более чем рискованной этимологии, автору, по-видимому, не кажется странным, что индийцы перевели прозвание «белых» кунов на свой язык, а прозвание «черных» кунов оставили без перевода. В индийском huna,
22 <Сюнну.>
23 Ни Ширатори, ни Маркварт не смущаются тем, что одна из китайских транскрипций II в. до н. э. указывала бы на произношение бий или би, т. е. на лингвистически самую позднюю форму турецкого княжеского титула, появляющуюся не ранее XVI в.
400
Статьи и рецензии
передающем, по его мнению, слово кун, он видит только случайное звуковое сходство с названием гуннов; таким же образом византийские «белые унны» (leukoi unnoi) как по названию, так и по существу (sprachlich und sachlich) должны быть совершенно отделены от китайских хун-ну.
Ограничиваемся этим образчиком этимологических теорий автора и не касаемся его предположений о других кочевых народах, упоминаемых в китайских источниках, тем более что несомненных «кунов» среди них не оказывается. Более близкое отношение к теме имеют попытки автора найти в китайских и других источниках другое название кунов, упоминаемое у Ауфи, — марка, или мурка. После некоторого колебания автор решается сблизить это название с названием мохо (Mot-hoh) или боткат (Boat-kat) китайской историографии, причем есть известие, что от боткатов происходят татары (Tat-tan), т. е. монголы, хотя в то же время боткаты называются предками чисто тунгусских народов, как чжур-чжэни, сменившие в XII в. династию Ляо в Северном Китае, и современные маньчжуры (стр. 80 и 175). В более ранних китайских произведениях боткаты, жившие тогда к северу от Кореи, упоминаются под названием буткат (современное произношение тех же иероглифов — му-цзи, по западной транскрипции Mu-ki). Автор считает вполне вероятным предположение (стр. 83), что буткат — монгольское множественное число от слова букан или бурхан, перешедшего от турок к монголам как имя Будды и в то же время название священной горы у южной границы области этого народа. Несколько ниже (стр. 87), однако, оказывается, что в формах боткат и буткат можно видеть транскрипцию туземного народного названия во множественном числе — муркат, соответствующего мурка Ауфи и загадочному мукри Феофилакта Симокатты (VII, 7), как назывался народ, к которому бежала часть побежденных в VI в. турками аваров.
