Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
28 Нершахи, изд. Шефера, 64—65.
29 Изд. Шефера, текст, 204.
30 Ислам, стр. 26.
31 В сравнении с этим солнцем все прежние пророки, не исключая самого Баба, были только звездами (Rosen, Les manuscrits persans, p. 25).
Я. Roemer, Die Babi-Beha'i (1912)
ниться по всей стране (!), и гуманно обращаться с детьми в школах, так как среди них мог находиться «тот, кого проявит бог» (стр. 60). Баб даже говорил, что ложного пророка быть не может, что всякий, кто назовет себя «тем, кого проявит бог», должен быть встречен с доверием (стр. 61). Такая проповедь неизбежно должна была вызвать в общине бабидов анархию и появление нескольких претендентов. Учитель умер; его сочинения, написанные крайне непонятным языком, пользовались большим уважением, но никем не читались; его преемник Субхи-Эзель. писал столь же темно и был еще более непрактичной личностью (unbeholfene Figur), чем сам Баб. Только выступление Беха-Уллы, по мнению автора, спасло бабизм и придало ему новую жизнь.
Беха-Улла обладал, по словам автора, теми качествами, которых недоставало Бабу, — дальновидностью и энергией (стр. 126). Расходясь в этом отношении с Гольдциером, автор справедливо доказывает, что бехаизм как религиозное учение ничем существенным не отличается от бабизма32, с которым составляет одно целое (стр. 125 и 172). Но сочинения Беха-Уллы написаны более понятным языком, чем сочинения Баба (стр. 4), и более доступны его приверженцам33; кроме того, бабизм при нем получил характер религии с точными предписаниями. Объявив себя тем пророком, появление которого было предсказано Бабом, Беха-Улла принял меры против появления таких же претендентов в будущем и категорически заявил, что всякий, кто до истечения тысячелетия выступит с новым откровением, должен быть признан лжецом, причем этот стих не дозволяется толковать аллегорически34 (стр. 127). Притязания Беха-Уллы были признаны большинством бабидов, но часть их, с Субхи-Эзелем во главе, до конца оставалась ему враждебной, и ни ласками, ни призывами, ни угрозами, ни подделками, к которым он прибегал в 80-х годах, ему не удалось уничтожить этой схизмы (стр. 136).
Уже из этого изложения мыслей автора видно, что бабизм существует для него только как религиозное движение. Политическое выступление бабидов представляется ему «более или менее случайной примесью» (ein mehr oder weniger Zufalliges); нет никаких доказательств, чтобы Баб имел в виду низложить династию Каджаров и заменить ее господством махди (стр. 55). Религиозная идея всегда оставалась на первом месте как для самого Баба, так и для его приверженцев (стр. 38), даже для тех из них, которые старались привлечь на свою сторону правительство и заключить с ним союз против шиитского кле-
32 Ср. замечание Туманского (Китаб-е Акдес, стр. XXII) о «бедности содержания» «Священнейшей книги» Беха-Уллы по сравнению с Байаном («Откровением») Баба.
33 Эта ясность, однако, только относительная; автор (стр 139) приводит слова Брауна, что из всех писаний бабидов вполне понятны для европейского читателя только послания Беха-Уллы по поводу события 1889 г. (см. выше, стр. 390).
34 Ср. соответствующие стихи (84—86) в переводе Туманского — Китаб-е Акдес, стр. 10.
394
Статьи и рецензии
рикализма (стр. 57) 35. Если был случай образования коммунистической общины бабидов, то и это, по мнению автора, случайное явление, еще не дающее нам права по примеру Нёльдеке говорить о «восточном социализме» и сближать бабидов с «маздакитами» VI в. н. э. (стр. 48) 36. Автор присоединяется к мнению Брауна, что и для средневековых исма-илитов на первом месте стояла религиозная идея и что национально-персидские стремления имели для них только второстепенное значение (стр. 58).
Из этого видно только, что и Браун, и наш автор слишком узко ставят вопрос о политических интересах и политических элементах в религиозном движении. Исмаилиты, вероятно, не были персидскими «патриотами» в нашем смысле; у бабидов, вероятно, не было сознательного намерения добиться государственного и социального переворота; -и все-таки исследователь не имеет права искать исключительно в области религии ответа на вопрос о происхождении обоих движений и в особенности о причинах их успеха. Изучение ислама как религии не могло бы нам дать ответ на вопрос, почему учение исмаилитов XI— XII вв. было принято в замках и отвергнуто в городах, почему роль махди в XIX в. принял на себя ширазский купец и почему бабизм и теперь имеет большее число последователей в южных областях Персии, чем в северных (стр. 159), хотя ареной вооруженного восстания 1848— 1852 гг. были именно северные области.
Сам автор признает (стр. 47 и сл.), что «внешним поводом» движения бабидов было так называемое мировое культурное движение, захватившее и Восток37. Учением Баба и Беха-Уллы отменяются все предписания шиитского ислама, 'Стеснявшие торговлю и сношения с иностранцами, причем предусмотрены все мелочи, от представления о ритуальной нечистоте неверных до употребления ножа и вилки38; сюда же относится разрешение взимать проценты (стр. 122). Влиянием того же «культурного» движения объясняется поднятие положения женщины,
