Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
24 В. В. Бартольд, том VI
370
Статьи и рецензии
в то время ни в Западной Европе, ни в Византии, ни в Индии, ни в Китае; по широте замысла он остается непревзойденным и до сих пор; ни раньше, ни после не было такой попытки составить свод данных по всемирной истории при участии представителей культурных народов Старого Света от Атлантического до Великого океана.
Что творчество научной мысли в мусульманском мире в то время еще не иссякло, доказывается замечательной попыткой африканского ученого Ибн Халдуна создать теорию исторического процесса и придать истории характер «науки». До мусульманских ученых в то время уже доходили сведения об успехах науки в Европе; о Париже как средоточии ученых упоминают и Рашид ад-дин, и Ибн Халдун; но прошло еще два века, прежде чем экономическое и культурное первенство окончательно перешло к европейцам. Несмотря на опустошения, произведенные монголами, городская жизнь в Персии продолжала развиваться и в монгольскую эпоху; страна даже в XIV в. находилась на более высокой ступени экономического благосостояния, чем европейские государства. Мусульманский мир еще в XV в. и в начале XVI имел оживленные торговые сношения с Индией и Китаем; отправляясь в 1502 г. в свое последнее плавание и надеясь достигнуть Китая, Колумб взял с собой арабского переводчика. Но в том же XVI в. португальцам удалось захватить морскую торговлю в свои руки и преградить арабским мореплавателям путь в Индию и Китай. В Индии мусульмане сохраняли политическое преобладание до образования англо-индийской империи; в Китае положение мусульман, как и других инородцев, резко изменилось еще в 1368 г., когда, после изгнания монголов, воцарилась национальная минская династия; однако, несмотря на свою вражду к инородцам, китайское правительство до конца существования династии продолжало пользоваться услугами мусульманских астрономов; при первом императоре новой, маньчжурской династии, завоевавшей Китай в 1644 г., эти астрономы были заменены другими представителями западной культуры, европейцами. Замечательно, что ислам как религия даже в эту неблагоприятную для него эпоху не утратил ни одной из тех позиций, которые занял в XIII в., когда пользовался покровительством властей. В эпоху монгольского господства в Китае как христианские, так и мусульманские наместники и вассальные владетели пользовались своим влиянием, чтобы содействовать распространению своей религии; но в Таигуте и Юннани, где в XIII в. распространился ислам, он сохраняет свою силу до настоящего времени, и еще в XIX в. в обеих областях произошло мусульманское восстание, с трудом подавленное китайцами; между тем даже иезуитские миссионеры XVII в. не нашли уже никаких следов ни сирий-ско-несторианской, ни католической пропаганды, происходившей при монголах.
Как ни ничтожен может показаться сам по себе факт замены мусульман европейцами в китайском астрономическом приказе, этот факт
От редакции <^журнала «Мир ислама»^
371
является, может быть, самым наглядным доказательством, что культурное первенство тогда уже перешло от мусульманских народов к народам Европы. Уже в XV в. у европейских путешественников проявляется некоторое сознание культурного превосходства Европы над мусульманским Востоком; но даже в первой половине XVII в. взгляды европейцев на этот вопрос еще оставались неопределенными. Итальянский путешественник Пьетро делла Валле, пробывший на Востоке 12 лет (1614—1626), ставит турок в культурном отношении гораздо ниже европейцев, хотя признает за ними превосходство в ручной выделке тканей и одея^д; но Персия того времени, по его словам, ни в чем не уступала христианскому миру, если не считать построек и «некоторого превосходства (Европы) в том, что способствует радостям жизни». Только во второй половине XVII в. окончательно определяется взгляд на Европу как страну культуры и прогресса, в противоположность варварскому и отсталому Востоку. Даже путешественник Франсуа Бернье, посетивший самое блестящее мусульманское государство того времени, империю «Великих моголов» в Индии, все же находит нужным обсуждать вопрос о причинах отсталости мусульманских народов.
С тех пор тот же вопрос, как известно, подвергался обсуждению много раз в трудах многих путешественников и исследователей. Были попытки доказать, что главной причиной упадка должны быть признаны догматы и предписания ислама, особенно пресловутый фатализм. Блестящие успехи культуры в первые века ислама рассматривались как продолжение, но инерции, прежней культурной работы, не сразу подавленной тлетворным влиянием религии. Едва ли в таком случае мусульманская культура могла бы так долго удержать свое первенствующее положение и выставить такое число передовых мыслителей на пространстве более пяти веков, начиная с создателя арабской философии ал-Кинди (IX в.) и кончая Ибн Халдуиом (конец XIV в.). Догмат о предопределении не помешал этой кипучей работе, как не мешает теперь представителям мусульманского движения проявлять энергию, которой могли бы завидовать представители многих общественных организаций в Европе. Несомненно, что и в мусульманском мире, как в христианском, происходила борьба между представителями религиозного авторитета и представителями свободной мысли и что исход борьбы в первом случае был иной, чем во втором; но, по-видимому, можно присоединиться к мнению одного из лучших знатоков мусульманства, голландского ориенталиста Снук-Хургронье, по которому такой исход борьбы объясняется общим упадком мусульманской культуры, а не наоборот. Если бы не этот упадок, то, как полагает Снук-Хургронье, мусульманские астрономы и физики так же мало испугались бы улемов, как европейские — католических богословов.
