Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Еще в 30-х годах прошлого века вопрос о сношениях между Карлом и халифом был предметом ученого спора. Вопреки тому, что можно было ожидать, ориенталист, несмотря на молчание восточных источников, выступил защитником достоверности франкских рассказов против историка-неориенталиста, решившегося назвать все эти рассказы «легендой, которой не должно быть места в серьезных исторических трудах». Этот историк — Пуквиль (Pouque ville), статья которого была напечатана в 1833 г.2. Из слов Пуквиля не вполне ясно, обвиняет ли он франкских летописцев в измышлении фактов или только в неправильном толковании их. С одной стороны, он замечает, что Эйнхард3, к которому, по мнению Пуквиля, восходят все рассказы о посольствах, вообще внес в историю много анекдотов; с другой стороны, сам Пуквиль не отрицает фактиче-
1 Наиболее характерно в этом отношении мнение Гаске (Eludes Byzantines^ p. 292 sq.), по которому посольство Лантфрида и Сигизмунда (отправленное в 797 г.) было прямым последствием получения Карлом (в конце 800 г.) ключей и знамени от иерусалимского патриарха. Можно привести также слова Греца (Geschichte der Juden, Bd V, S. 221), что Исаак после смерти главных послов «war allein im Besitz des Antwortschreibens». Источники не говорят ни слова ни о письме Карла, ни об ответном письме халифа.
2 Pouqueville, Memoire historique, p. 529 sq.
3 Пуквиль, Рено и другие, конечно, называют биографа Карла Эгинхардом. Впоследствии, как известно, вопрос об его имени был подвергнут пересмотру и теперь считается решенным окончательно.
Карл Великий и Харуп ар-Рашид
343
скоп достоверности рассказов о поднесении Карлу в 800 г. ключей Гроба господня и Голгофы н знамени города Иерусалима, также рассказа о прибытии в Ахен в 802 г. слона, будто бы подаренного Карлу халифом; но ключи и знамя, по мнению Пуквиля, были подделаны палестинскими монахами; еврей Исаак, привезший слона, ложно назвал себя послом халифа. О втором посольстве халифа, прибывшем в Ахен в 807 г., Пук-виль не упоминает. Больница иоаннитов в Иерусалиме, основание которой приписывается Карлу, была основана, по мнению Пуквиля, гораздо позже на средства города Амальфи.
Неясности и противоречия в словах Пуквиля дали повод И. Рено4 высказать (совершенно неверное) предположение, будто Пуквиль смешал Эйнхарда с С.-Галленским монахом, «dont le recit a plus d'une fois donne lieu a des critiques fondees». Опровергая взгляды Пуквиля, Рено доказывает, что о посольствах халифа упоминает не один Эйнхард, но и другие франкские летописцы; что франки имели сношения с халифатом не только при Карле, но также до него — при Пипине Коротком, и после — при Людовике Благочестивом; наконец, что африканские мусульмане, как видно из письма папы Льва III (813 г.), только после смерти Харуна ар-Рашида, когда их больше не сдерживал авторитет халифа, начали производить нападения на берега франкского государства; в этом факте Рено видел подтверждение известия о дружбе, связывавшей Карла с халифом. К сожалению, изложение Рено в этом случае еще в меньшей степени удовлетворяет требованиям исторической точности, чем изложение Пуквиля: он ссылается не на первоисточники, но только на «recueil de dorn Bouquet»; известия о посольстве 807 г. отнесены в его книге к посольству 802 г.; рассказы первоисточников не отличаются от позднейших легенд; говорится о привезенных послами мощах св. Киприана и других мучеников, о чем совершенно не упоминают летописцы того времени. Столь же тщетно мы бы искали в книге Рено тех сведений, которых мы могли бы ожидать от ориенталиста: он ограничивается замечанием, что арабские авторы о сношениях между Карлом и халифом не упоминают, но не рассматривает вопроса, насколько наши сведения о том, что происходило в эти годы в халифате, допускают возможность того исключительного уважения к христианскому государю, о котором говорят ¦франкские летописцы. Все это не помешало французскому издателю сочинений Эйнхарда, Teulet, утверждать, что Рено «a victorieusement refute l'assertion de M. de Pouqueville» 5.
Со времени Рено ориенталисты, насколько мне известно, больше не возвращались к этому вопросу; историки-неориенталисты всегда говорили о сношениях между Карлом и Харуном ар-Рашидом, как о факте, не подлежащем сомнению, причем при толковании этого факта исходили не столько из достоверных сведений о Харуне ар-Рашиде и о событиях его
4 Invasions, pp. 116 sq., 123 sq.
5 Einhardus, p. 412.
344
Статьи и рецензии
царствования, сколько из того фантастического представления о личности халифа, которое, благодаря «1001 ночи», получило широкое распространение среди неспециалистов. Наиболее характерно мнение итальянского историка Бертолини6, что обмен посольствами, кроме общей вражды к Омейядам Испании, был вызван «взаимным уважением» между обоими государями, причем Харун ар-Рашид назван «самым образованным и великодушным из халифов».
При таких условиях мне показалось нелишним вновь поставить этот вопрос на очередь и попытаться рассмотреть: 1) какие интересы могли иметь в начале JX в. западноевропейский государь и его подданные на Востоке, халиф и его подданные на Западе; 2) как должны быть истолкованы, в зависимости от этих данных, и насколько производят впечатление достоверности известия франкских летописей о сношениях между Карлом и Харуном ар-Рашидом; 3) что происходило в это время, по рассказам арабских историков, в халифате, и имеем ли мы, на основании этих событий, право предполагать, что халиф знал о Карло Великом и его государстве и искал сближения с ним.
