Античный полис (проблемы отечественной и всеобщей истории) - Андреев Ю.В.
Скачать (прямая ссылка):
20 Ограничение рабства-должничества определенным сроком, установленное законами Хаммурапи, в нововавилонское время уже не соблюдалось (Дандамаев М. А. Рабство в Вавилонии VII—IV вв. до н. э. М., 1974, с. HO).
О храмовом хозяйстве Нового Вавилона см.: Белявский В. А.
Вавилон легендарный и Вавилон исторический. М., 1971, с. 108 сл., 222; Дандамаев М. А. Указ. соч., с. 36 сл.
неолита системе родовых профессий.22 Наиболее важные религиозные магистратуры, входившие в состав храмового персонала, считались наследственными и передавались из поколения в поколение в пределах одного и того же замкнутого круга аристократических фамилий. Входившая в этот круг жреческая аристократия не только держала под своим контролем львиную долю принадлежавшего общине имущества: земли, денежного капитала и ,т. д., но и сосредоточивала в своих руках всю реальную политическую власть. Из представителей этого сословия кооптировался городской совет, выполнявший в большинстве городов-государств Востока функции высшего административного и совещательного органа. Из той же среды выбирались на заседаниях совета и все высшие городские магистраты: военные, финансовые, судебные и пр. Что касается народного собрания, то его компетенция носила весьма ограниченный характер и касалась, как правило, лишь сугубо местных вопросов.23
Законодательная деятельность, судя по всему, никогда не входила в число его прерогатив. Право составлять и провозглашать законы всегда принадлежало на Востоке лицам особого рода, облеченным «божественной благодатью»: царям или замещавшим их судьям (шоффетам). По всей видимости, - в своей обычной форме народное собрание составляло нечто вроде Umstand — аудитории, присутствовавшей на открытых заседаниях совета и внимавшей его решениям, а равно и передававшимся через его посредство царским указам без права протеста или какого бы то ни было вмешательства. В обычае было также созывать народ на происходившие открыто судебные разбирательства, но опять-таки, скорее, в роли пассивного свидетеля происходящего, нежели судьи или хотя бы присяжного заседателя.24 Разумеется, в определенных ситуациях, например при обсуждении вопроса о раскладке повинностей, должностные лица, стоявшие во главе общины, старались прислушиваться и к «мнению народному». Однако обязательной силы это мнение для них, по-видимому, никогда не имело. По крайней мере ни один из дошедших до нас законодательных актов или других документов прямо на это не указывает. ¦
Из всего сказанного следует, как нам кажется, совершенно определенный вывод: в огромном большинстве своем восточные города-государства достигли лишь той стадии социального и политического развития, которую греки миновали уже в
архаический период своей истории (VII—VI вв.). Это — стадия
22 Белявский В. А. Указ. соч., с. 109.
23 В таких больших городах, как Вавилон, общие собраиия всех граж-
дан почти никогда не созывались. Устраивались лишь сходки на местах,, ,по городским кварталам или отдельным селениям (см.: Белявский В.. А. Указ. соч., с. 224).
24 В Вавилоне судебным процёссом руководили обычно храмовые магистраты данной общины (см.: Д а н д а м а е в М. А. Указ. соч., с. 30).. ж
2*
аристократической республики с четко выраженным сословным делением общества. До настоящего полисного строя, важнейшими основаниями которого являются принцип гражданского равенства и законодательная власть народного собрания, ни один из них так и не поднялся.
Каковы же были те условия, в которых сформировался и вырос подлинный античный полис? . На общем фоне истории Древнего мира ситуация, сложившаяся в Греции на рубеже И—I тыс., кажется поистине уникальной. Весь курс политической грамоты и государственного строительства грекам пришлось осваивать практически заново.. Микенская бюрократическая монархия исчезла, не оставив после себя никаких следов, кроме неясных воспоминаний, сохранившихся в мифах и эпосе. Гомеровская басилейя или «отеческая царская власть», как называет ее'Фукидид (I, 13), была явлением уже принципиально иного порядка. Таким образом, на этот раз грекам удалось избавиться от нависшей над ними угрозы восточной деспотии (не подлежит сомнению, что микенские дворцовые государства эволюционировали именно в этом направлении). Объяснение этого феномена следует искать, по всей видимости, в том состоянии длительной изоляции и оторванности от всего внешнего мира, в котором район Эгеиды оказался после крушения микенской цивилизации. В течение целого ряда столетий (по крайней мере с XII по IX в.) греки были предоставлены самим себе, не испытывали никаких влияний извне и могли сами без чьей-либо подсказки выбрать тог путь развития, который наиболее соответствовал местным историческим и географическим условиям.25 Следует отметить, что почти весь этот период прошел в Греции под знаком абсолютной политической дезинтеграции. На смену централизованным государствам микенской эпохи пришли мелкие разрозненные общины в масштабе деревни или родового поселка, которые на длительное время стали единственной формой человеческого общежития на всей территории Балканской Греции и островов Эгейского моря. В некоторых местах эти общины, как правило, группировавшиеся вокруг какого-нибудь почитаемого святилища, образовывали какое-то подобие аморфного племенного сообщества, но существа дела это не меняет. Лишь в первой половине VlII в. из этих первичных ячеек кое-где начали выкристаллизовываться более крупные политические образования, по ряду признаков уже укладывающиеся в общепринятое представление о городе-государстве.
