Античный полис (проблемы отечественной и всеобщей истории) - Андреев Ю.В.
Скачать (прямая ссылка):
Следующий этап — диктатура Суллы. Имея добрые намерения (bonis initiis), Сулла еще ухудшил положение. Во время похода в Азию он развратил армию чрезмерной снисходительностью, солдаты привыкли к роскоши (Cat., 11, 5). Средства, которыми Сулла добился победы, привели к повальному грабежу, обострили противоречия внутри общества и не ликвидировали борьбу партий (Cat., И, 4), к власти пришли недостойные люди (Hist., fr. I, 55, 17, 21), богатство стало источником власти (Cat., 12, 1).
He привело к лучшему и восстановление трибунской власти в консульство Гнея Помпея и Марка Красса. Грань между партиями исчезла. Одни говорили, что защищают права народа, другие выступали за auctoritas сената, на деле же каждый боролся за свою власть. (Cat., 38, 2—3). После того как Помпей отправился против пиратов и Митридата, pauci (т. е. олигархия) снова усилили свои позиции, все те, кто не принадлежал к сенатской партии, были готовы к перевороту (Cat., 37, 9; 39, 1). Заговор Катилины явился симптомом этого упадка.
8*
115
Дальше идет разрыв. Если принимать аутентичность писем к Цезарю накануне гражданской войны, мы снова видим господство factio нобилитета (Ер. II, 4). С Цезарем Саллюстий бесспорно связывал надежды на изменения. Даже если он считал, что ошибся, характеристика Цезаря в «Заговоре Катили-ны» все же показывает, что писатель видел в нем положительное явление. Последнее рассуждение общего характера касается политического положения в период написания «Югуртинской войны», когда зло зашло столь далеко, что занятие государственной деятельностью вообще стало злом (Iug., 4, 3).
Оозор весьма интересен и дает почву для размышлений. Пока остановимся на одном моменте. Саллюстий — сторонник concordia, для него борьба партий—это зло вообще. Партийные лидеры могут руководствоваться добрыми намерениями, но их partium studium имеет своим результатом усугубление зла. Саллюстий не хочет изменений и предпочел бы, чтобы все осталось таким, каким оно было до 146 г., чтобы не было Югуртинской войны, Суллы, 70 года, гражданских войн. Сходные идеи можно встретить и у Цицерона (Cic. pro Mil., 5, 13; in Cat., Ill, 13; de har. resp., 37, 41; de or., I, 9, 38; de re p. I, 19, 31). Разница, правда, в том, что для Цицерона исходной точкой были Гракхи. Тем не менее суть остается та же. Все партии — зло потому, что они партии, потому, что они борются между собой. Политики совершенно разного типа использовали идею concordia. К Цицерону и Саллюстию можно добавить Цезаря и Августа с их dementia и pax Romana. Получается парадоксальная ситуация, отмеченная Xp. Мейером. Общество не хотело глобальных изменений, однако они все же происходили помимо его воли.33 He хотел изменений и Саллюстий.
После ©сего сказанного можно перейти к анализу характеристик и отношения Саллюстия к конкретным персонажам римской политики. Начнем с общей шкалы ценностей, помня прч этом характерную для нашего автора чер,но-белую манеру изображения. В качестве положительной стороны выступает абстрактная группа предков (maiores nostri). Maiores наделены всеми положительными качествами: virtus, fides (верность),
probitas (честность), умеренность и скромность, справедливость и благожелательность (iustitia, aequitas), щедрость, умеренность, отсутствие корыстолюбия. Они деятельны, но достигают р.сего честными путями, любят родину и защищают свободу, подчиняясь законам. Наконец, они чтут богов (Cat., 7, 6; 9,
1—2, 4; 11, 2, 4). Короче говоря, мы имеем перед собой огромную категорию, воплощающую все римские добродетели. Характеристика содержит в себе логические противоречия. Преі-ки одновременно и щедры (liberates) и бережливы (parci) (7, 6; 9, 2). Они скромны и обладают aequitas, но вместе с тем они
33 Meier Chr. Op. cit., S. 301—302.
116
не столь уж бескорыстны и тоже проявляют желание (Iubido) к власти, .славе и почестям (9, 3; 7, 6). Lubido есть и у потомков, но для них это дурное качество. То, что хорошо у «своих», плохо у «чужих».
Их антиподы — это современники автора. Они презирают общее дело ради своих выгод (11, 4), полны желания власти и денег (10, 3; 11, 2—3), добиваясь их любыми путями, прежде всего бесчестными. Be довольствуясь своим, они рвутся к чужому (10, 2; И, 2). Все у н.их продажно, они корыстолюбивы, жестоки, высокомерны: полны audacia (10, 4; 11, 2; 12, 1). Потомки развратны (13, 3), лишены pudor и pudicitia (12, 4), лживы и презирают богов (10, 4—5). Итак, это все антиподы положительных качеств римлянина. Логическое противоречие еще более разительно. С одной стороны, активность (avaritia, ambi-tio, cupido), с другой — бездействие (ignavia, inertia) (12, 5). Они и дерзки и трусливы. Подобная стереотипизация является характерной для мышления Саллюстия и для мышления многих римлян вообще (достаточно сравнить характеристики в речах Цицерона). Идея «свои» как воплощение добродетели и «чужие» как полная противоположность — это также психологическая установка нашего автора. Что касается шкалы ценностей, то она типична для римлянина (ср.: Cic. pro leg. Man., 28—36, 47—48 и вся I книга «De officiis»). Отметим еще одну деталь. Как показывает изложение Саллюстия, среди его современников вое же были порядочные люди, и сам автор это признавал. Это не мешало ему заявлять, что вое нынешние люди плохи.
