Новые земли и освоение Сибири в XVII—XIX вв. - Ананьев Д.А.
Скачать (прямая ссылка):
Однако далеко не все исследователи того времени усвоили традицию внимательного отношения к источникам, способствующего более объективному освещению истории. Примером противоречивой и невнятной позиции исследователя служит работа Дж.Ленсена «Русский натиск на Японию: русско-японские отношения в 1697-1875 гг.» (Принстон, 1959 г.), одна из глав которой посвящена общей характеристике «русской восточной экспансии»104. Указав на различные факторы процесса, ДжЛенсен, в итоге, пришел к выводу, что ничто иное, как погоня за пушниной привела не только к «освоению, покорению и колонизации региона», но и к покорению коренного населения и созданию жестокой и коррумпированной системы управления. Откровенно негативистский подход автор подкреплял цитатами из Ф.Голдера.
Примером необъективного освещения историографических источников - в частности, работ советских исследователей - служат монографии Дж.Стефана «Сахалин. История», вышедшая в 1971 г. в Оксфорде и «Курильские острова: русско-японская граница в Тихом океане» (Оксфорд, 1974)105. Утверждение Дж.Стефана, что советские ученые прилагают все усилия, чтобы исключить японцев из истории освоения Сахалина, сопровождается отрицанием данных о
102 Gibson J. R. Feeding the Russian Fur Trade: Provisionment of the Okhotsk Seaboard and the Kamchatka Peninsula, 1639-1856. Madison, Wisconsin, 1969; Gibson J. R. Imperial Russia in Frontier America. The Changing Geography of Supply of Russian America, 1784-1867. New York, 1976.
103 Donnelly A.S. The Russian Conquest of Bashkiria, 1552-1740: A Case Study in Imperialism. New Haven: Yale University Press, 1968.
104 Lensen G. The Russian Push Toward Japan. Russo-Japanese Relations, 1697-1875. Princeton, 1959.
105 Stephan J. Sakhalin: A History. Oxford, 1971;Idem. The Kuril Islands: Russo-Japanese Fronder in the Pacific. Oxford, 1974.
58
плавании И.Москвитина и И.Колобова, проникших в Сахалинский залив в 1640 г.
Как отмечает В.Н.Чернавская, в монографии, посвященной истории освоения Курильских островов, автор пришел к выводу, что «в конечном счете честь открытия и исследования Курильских островов должны разделить несколько наций», называя первыми японцев, затем голландцев, русских, французов106. Антирусские настроения Дж.Стефана трудно объяснить иначе как влиянием идеологического противостояния между западной и советской исторической науками времен «Холодной войны»107.
Проявлением этой тенденции стал выход в свет нескольких сборников статей, авторы которых описывают освоение русскими Сибири и Дальнего Востока исключительно в терминах империализма и колониализма. Так, в 1972 г. в Стэнфорде под редакцией профессора у.Вучинича был издан сборник «Россия и Азия: Очерки влияния России на азиатские народы»108. у.Вучинич не был специалистом по истории русской экспансии в Азии, но в годы Второй мировой войны и некоторое время после ее окончания сотрудничал с рядом внешнеполитических ведомств США в качестве консультанта по ситуации в Восточной Европе.
Проблеме «русского империализма» был посвящен и сборник, опубликованный в Нью-Брунсвике (Нью-Джерси) под названием «Русский империализм от Ивана Великого до революции» (под редакцией Т.Хунсцака)109. В предисловии к издании приведено высказывание К.Маркса о том, что «полярная звезда ее (России) политики - мировое господство - неизменная звезда». Своей задачей авторы
106 Stephan J. The Kuril Islands...P.71; Чернавская B.H. Великие русские географические открытия на Северо-востоке Азии в XVI-XVIII вв. в освещении англо-американской историографии//Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX вв. Историко-археологические исследования. Владивосток, 1994.
107 Полевой Б.Н. Рецензия на книгу: J.Stephan. The Russian Far East. A History. Stanford, 1994//Краеведческий бюллетень. Общество изучения Сахалина и Курильских островов. Южно-Сахалинск.
ю8 Vucinich W.S. Russia and Asia: Essays of the Influence of Russia on the Asian Peoples. Stanford, 1972.
109 Hunszak Т., ed. Russian Imperialism from Ivan the Great to the Revolution. New Brunswick, New Jersey, 1974.
59
видели пересмотр историографической традиции, в рамках которой территориальная экспансия России воспринимается как процесс унификации и консолидации, в результате чего империю рассматривают как национальное, но не многонациональное государство. Т.Хунсцак, директор «Программы восточноевропейских и славянских исследований» Рутгерского университета (Нью-Джерси) и автор вступительной статьи к сборнику, включает в число строителей империи не только самодержцев, полководцев, русскую аристократию, но и крестьян, которых он определяет не иначе как «орудие русского империализма», что в полной мере относится и к сибирским переселенцам110.
Вопросы освоения Сибири затрагиваются в статьях западногерманского историка Э.Саркисьянца, профессора Гейдельбергского университета, а в 1950-х гг. - сотрудника Внешнеполитической ассоциации ФРГ, и американского историка Г.Хуттенбаха. В своей работе «Осмысление русского империализма» Э.Саркисьянц утверждал, что в отличие от европейской колонизации русская экспансия на восток не была спонтанным процессом, но была подготовлена многовековой историей поглощения русскими евразийских племен лесных охотников и степных кочевников111. Рассматривая сибирскую колонизацию как процесс подчинения пришлым русским населением коренных народностей Сибири, Э.Саркисьянц приходит к выводу, что Российская империя руководствовалась (и продолжает руководствоваться) идеологическими, а не биологическими критериями идентичности. Таким образом, в концепции историка идеологическая составляющая процесса русской колонизации выдвигается на первый план.
