Битва ставок. Великое противостояние 1941-1945 - Александров А.
Скачать (прямая ссылка):
ГЕ.
И еще. Гитлер потребовал от фон Клюге назвать три боеспособные дивизии группы армий, которые к середине апреля, началу наступательной операции войсками фон Манштейна, он выщелит в резерв ОКВ.
В конце завтрака в штаб-квартире Клюге начальник Оперативного отдела генерал Тресков, будто бы: между прочим, выыснил у адъютанта Хойзингера полковника Брандта: «Может ли он захватить в Растенбург пару бутылок заграничного коньяка для передачи их давнему сослуживцу, начальнику Организационного отдела Генштаба ОКХ Штиффу?» Брандт согласился выполнить эту просьбу фон Трескова.
После совещания Гитлер в сопровождении Хойзингера отправился в Смоленск, чтобы: улететь в Главную Ставку. Его провожали фон Клюге, Тресков и его адъютант Шлабрендорф. На коленях последнего покоился пакет с английскими бомбами, замаскированными под винные бутытки.
Козырнув провожающим, Гитлер поднялся по трапу в самолет. Хойзингер и его адъютант направились вслед за ним. Шлабрендорф незаметно пустил в ход кислотный взрыватель и тут же вручил «подарок» Брандту. «Юнкерс» фюрера поднялся в воздух и взял курс в сторону Восточной Пруссии. . . Взрыватель должен был сработать через полчаса, на подлете самолета к Минску.
Вернувшись в Красный Бор, Клюге, Тресков и Шлабрендорф погрузились в тревожное ожидание вестей из Растенбурга. А те долго не поступали. Лишь спустя два с половиной часа звонок из Главной Ставки сообщил в Красный Бор: «Гитлер и Хойзингер благо-
213
получно долетели из Смоленска». Значит, бомбы, врученные полковнику Брандту, почему-то не взорвались?
Решение у «заговорщиков» созрело мгновенно — надо быстрее заполучить «смертоносный подарок» от Брандта, чтобы «фальшивый коньяк» не попал в руки Штиффа, который не являлся участником группы Герделера — Бека — Вицлебена. Специальным рейсом Шлабрендорф вылетел в «Вольфшанце» и, извинившись за «ошибку», заменил прежний подарок новым, с бутылками настоящего французского коньяка.
Вечером того же дня, 13 марта, Главком ОКХ подписал приказ ОКВ № 5 на ведение боевых действий на Восточном фронте в ближайшие месяцы:
«Следует ожидать, что русские после окончания зимы и весенней распутицы, создав запасы материальных средств и пополнив свои соединения людьми, возобновят наступление. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы упредить их в наступлении в отдельных местах с целью навязать им, хотя бы на одном из участков фронта, свою волю, как это в настоящее время уже имеет место на фронте группы армий «Юг».
На остальных участках фронта задача сводится к обескровливанию противника. Здесь мы заблаговременно должны создать прочную оборону путем применения тяжелого оружия, совершенствования позиций в инженерном отношении, установки на необходимых участках минных заграждений, оборудования тыловых опорных позиций, создания подвижных резервов.
Натиск 2-й армии, оперативной группы «Кемпф» и 4-й танковой армии в районе Харькова не ослабевал. Войска 2-й армии фон Вейхса продолжали преследование 40-й армии Москаленко, отошедших с рубежа Сумы — Лебедин на позицию по линии Сумы — Богодухов.
Когда «наступательный синдром» вывел из себя командующего группой армий «Юг», из «Вольфшанце» в его адрес нагрянула новая грозная директива — приказ ОКВ от 22 марта:
«1. Дополнение к оперативному приказу № 5.
В связи с тем, что период распутицы в этом году на южном крыле Восточного фронта будет весьма коротким, фюрер приказал первоначально подготовить удар, чтобы уничтожить вражеские силы западнее Купянска. Цель этого удара состоит в захвате рубежа по линии Лисичанск — Купянск — Волчанск, чтобы обеспечить себя с тыла при наступлении на Курск.
Группе армий «Юг» срочно донести конкретные соображения по использованию сил, дату готовности к удару и соображения о том, когда погодные условия позволят приступить к форсированию Донца».
214
Йодль был, как всегда, корректен. Его ненавязчивая манера доклада очень нравиласьГитлеру:
— Мой фюрер, в конце февраля я докладывал вам по поводу казни большевиками польских офицеров под Смоленском. Пришло время ОКВ определиться в этом вопросе. Клюге ждет вашего решения. Вчера он вторично звонил мне по этому поводу.
Гитлер забыл содержание доклада, спросил:
— Вы имеете в виду, Йодль, саму проблему? Как поступить с обнаруженными польскими могилами?
— Да, мой фюрер. Обнаружено восемь могил, в которых покоится двенадцать или пятнадцать тысяч трупов. Я полагаю, что их необходимо подвергнуть эксгумации.
— Вы совершенно правы, Йодль, — уже более определенно высказался Гитлер. — Этому делу следует побыстрее придать международную огласку.
— Это очень весомый аргумент к немедленным действиям, мой фюрер, — тотчас согласился Йодль. — Для проведения этих работ я предлагаю направить в штаб-квартиру фон Клюге профессора Бутца.
Гитлер молча вернулся к столу, закончил диалог:
— Сейчас же от моего имени передайте Цейтцлеру, Йодль, чтобы «польской проблемой» занялся Генштаб ОКХ, а также министерство пропаганды Геббельса.
К началу апреля отношения Йодля и Гитлера внешне нормализовались после «осенней размолвки». «Главный оператор вермахта» строго следовал тактике поведения — он не вмешивался в обсуждение обстановки на фронтах, если Гитлер не обращался к нему лично.
