Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения - Кондратьев Н.Д.
ISBN 5-282-02181-1
Скачать (прямая ссылка):
Третий тип прогноза состоит в предвидении развития тех или иных общих тенденций, например, тенденции хозяйственного роста или упадка той или иной страны, той или другой отрасли хозяйства, общих тенденций движения цен, динамики различных категорий дохода, тенденций в изменении организационной структуры хозяйства, назревания революционных движений, международных осложнений и т.п.
"Нас интересует здесь общий закономерный уклон развертывающегося ряда или рядов этих событий... Успех предвидения третьего типа гораздо ближе зависит от количества и характера установленных динамических закономерностей и устойчивости общих условий их проявления" (7. С. 161). Иными словами, речь идет о выявлении трендов в динамике той или иной сферы. Однако следует отметить, что сами эти тренды (тенденции) могут меняться на разных фазах циклов более высокого уровня. Питирим Сорокин, отмечая наличие долгосрочных цикличных колебаний (флуктуации) в процессах социокультурной динамики, отрицал наличие какой-либо трендовой их направленности, называл их "бесцельными флуктуациями" (23. С. 310). Однако у него не вызывало сомнения существование деловых циклов с периодом в 3-5, 7-8, 10-12 лет и более крупных циклов в 40-60 лет, обнаруженных Н.Д. Кондратьевым (Там же. С. 313, 314). С "бесцельностью" цикличных флуктуации трудно согласиться. Все-таки вырисовываются более общие тенденции (тренды) развития общества, которые периодически изменяются, выражают переход общества от этапа к этапу в своей неравномерно-цикличной, но все же направленной эволюции.
4. Высокий интеллектуал
Мы ознакомились только с несколькими аспектами того огромного научного наследия, которое оставлено одним из крупнейших экономистов XX в., нашим соотечественником Николаем Дмитриевичем Кондратьевым. Но и сказанного достаточно, чтобы сделать несколько общих — и радостных, и печальных — выводов.
Творчество Н.Д. Кондратьева, его многогранное наследие — яркое доказательство той огромной взрывной волны научного творчества, которая наблюдалась — в силу стечения ряда обстоятельств — в России в первой трети XX в. Эта волна дала России и миру плеяду талантов первой величины, заложивших основы, краеугольные камни нового миропонимания, научной парадигмы, время преобладания которой придет в XXI в.
Вклад Н.Д. Кондратьева в мировую и российскую социально-экономическую мысль огромен, многогранен и до сих пор не оценен в полном размере. Это и учение о больших циклах конъюнктуры и цикличной динамике экономики, и теория предвидения и методология перспективного планирования, и проблема обоснованных пропорций в развитии сельского хозяйства и промышленности, и филигранный анализ тенденций динамики цен, и теория конъюнктуры, и соотношение закономерностей социально-экономической статики, динамики и генетики, и проблема равновесия — и многое, многое другое, а также социологические обобщения и литературные опыты. Он был энциклопедичен — как большинство его талантливых современников и соратников.
Научное наследие Н.Д. Кондратьева формально общепризнано, но реально мало известно и слабо используется. Большинство его работ изданы небольшими тиражами и мало доступны российскому, а тем более зарубежному читателю; его идеи неизвестны экономической и политической элите, которая сплошь и рядом поступает вопреки этим идеям. Мы оказались незадачливыми и нерачительными хозяевами ценнейшего наследия, доставшегося нам.
Немного найдется ученых, которые могли бы служить столь блистательным примером для молодежи, вступающей в жизнь, образцом российского интеллигента высокого потенциала, человека глубокой культуры и безупречной нравственности. Об этом молено судить по письмам Н.Д. Кондратьева жене, которые невозможно читать без восхищения и горечи за его трагическую судьбу.
В письме от 4.02.22 г. он пишет о нелегких жизненных условиях, типичных для большинства представителей интеллектуалов его поколения: "Мне пришлось пройти суровую жизненную школу, которая была преодолена лишь благодаря исключительным силам идеализма, упорству и любви к своему делу. Но жизненная борьба оставила на мне след. В процессе ее я не имел ни времени, ни возможности слишком культивировать в себе чувства нежности, ласки, жизнь всегда заставляла меня быть в напряжении, с пытливым взглядом вперед, она слишком много заставляла меня, не тратя ни минуты, сидеть, не разгибаясь, за столом над книгами и бумагой.... Радость моя была радостью интеллектуальной, как и горе. Далее самую красоту я пытался когда-то долго и мучительно уложить в категории разума. Если хочешь, у меня была одна религия, религия интеллекта. К этому присоединялась идея общественного слулеения, которая лишь усиливала суровый колорит моей жизни" (7. С. 496-497).
Далее его неизменная и пылкая любовь к жене, Евгении Давыдовне, носила интеллектуальный оттенок: "Мне кажется..., что дом наш превратится в очаг углубленного счастья, что он будет источником для творческих исканий наших, что его никогда не победят будни и проза жизни... Мы испытаем наслаждение от высших произведений прекрасного в мире. Мы будем вместе с тобой переживать муки и радость интеллектуального подъема и вдохновения" (Там же. С. 498).
