География мирового хозяйства - Липец Ю.Г.
ISBN 5-691-00152-3
Скачать (прямая ссылка):
Смена систем земледелия не представляет собой однонаправленного процесса. Случалось и попятное движение, как это прослеживалось при колонизации Сибири русскими крестьянами в XVI— XVIII вв., хотя чаще у них наблюдалось использование разных систем на одной и той же территории: переложной, двухпольной и трехпольной, отличавшейся, однако, недостаточной четкостью и законченностью. Отсюда не вытекает прямолинейный вывод, что земледелие за Уралом было примитивным, неразвитым, стоявшим на более низком уровне, чем в европейских областях страны. Ибо география каждой системы земледелия определяется в первую очередь теми условиями, в которые поставлен хлебопашец, и уже первые поколения переселенцев из северорусской деревни, пришедших в Сибирь с превосходным знанием трехполья, убедились в трудностях его внедрения в местных условиях (в частности, поля были сильно заражены сорняками, с которыми тогда можно было бороться только применяя залежную систему).
Общая же линия изменений в европейском сельском хозяйстве, особенно с началом промышленной революции в Англии в XVIII в., оказалась выраженной вполне определенно: повышение интенсивности использования земли, или, иначе, увеличение демографиче
114
ской емкости территории. По мнению выдающегося российского демографа Б.Ц.Уралниса, средний урожай подсеки примерно в 1,5 раза превосходил таковой в двухпольном хозяйстве. Однако на прежний подсечный участок возвращались лишь через многие годы, так что кормиться с единицы площади было в состоянии впятеро меньше людей, чем при двухполье. Переход к трехпольной системе поднял уровень сборов благодаря введению озимых посевов: они приносят продукции на 20—30% больше, чем яровые зерновые, и, следовательно, средняя урожайность хлебов в целом стала на 10— 15% выше. По этой причине генерал-губернатор Пермского и Тобольского наместничества требовал в 1784 г. от всех земских судов: «...каждого хозяина обязать рожь сеять не токмо ярицею, но и на озимовом поле: чего наиболее наблюдать за теми из сельских жителей, у которых озимей не посеяно».
Факторы дальнейших перемен. Развитие общества и его производительных сил потребовали существенного прогресса в сельском хозяйстве. Прежде всего возникла нужда в дополнительной тягловой силе, что было достигнуто постепенным вытеснением, начиная с X в., лошадью как рабочим животным менее производительных волов (хотя пахота на них оставалась в той же Англии обычной практикой вплоть до XVII в.). Скот в растущем количестве содержался также ради навоза, который в ряде областей, в том числе российских, ценился дороже собственно животноводческой продукции. Не исключено, что достигнутое в Западной Европе органическое сочетание земледелия с животноводством, чему способствовали климатические условия, стало одним из важных элементов динамичного развития ее агропроизводства. Это утверждение все же не бесспорно: в Индии, например, издревле тоже существовало пашенное земледелие, которое опиралось на многочисленное поголовье рабочего скота, но накопление новых качеств в самом агропроиз-водстве происходило крайне медленно. Свидетельством тому служил застывший на века уровень урожайности. Можно предположить, что прогрессивная трансформация европейского сельского хозяйства совершалась в большой мере под давлением внешних для него сил.
Так, в Нидерландах уже с XV в. общество приобретает городской характер, что и обусловило дальнейший вектор хозяйственного развития страны, а вскоре на тот же путь встала Англия, а затем и многие другие страны Европы. Видимо, принципиальное своеобразие ситуации на континенте заключалось именно в том, что города и привязанные к ним сектора экономики начали предъяв
115
лять растущий платежеспособный спрос на аграрную продукцию. Уже в первой половине XVII в. в Нидерландах вокруг Амстердама, Утрехта, Роттердама, Гааги возникали поселки с садами и загородными дачами. По мнению голландских исследователей, это не только привнесло в сельскую местность капитал и увеличило потребление аграрных продуктов, но и ускорило также проникновение в деревню городской культуры и духа предпринимательства. Вместе с тем, гильдии ремесленников, опираясь на поддержку государственной власти, энергично противились распространению промышленных промыслов вне урбанизированной среды. Тем самым искусственно суживалась сфера деятельности крестьянских хозяйств и попутно усиливалась их зависимость от внутреннего и внешнего рынков, выход на которые был облегчен наличием разветвленной сети водных путей.
В XVIII в. почти ни в одной голландской провинции не наблюдалось преобладания земледелия в экономике, причем в богатых областях страны жизнь стала слишком дорога, чтобы стоило заниматься малодоходным хлебопашеством (вспомним для контраста положение в Китае, где забота о производстве продовольствия всегда и повсюду была первоочередной). За счет собственного урожая Нидерланды получали не более 10% нужного им зерна. Оправдывали себя прежде всего специальные культуры, как-то табак или дающая краситель марена, и успешно развивавшееся луковичное цветоводство, особенно разведение тюльпанов, поскольку хорошо вьщерживающие перевозки луковицы начали сбывать в Англию, Францию, Испанию и Италию. Расширилась также площадь под плодовыми насаждениями, тогда как, например, в соседней Германии вплоть до XIX в. в крестьянских усадьбах фруктовых деревьев почти не имелось. На севере Нидерландов на передний план выдвинулось животноводство, и сливочное масло и сыры все больше предназначались для экспорта.
