Теория вероятностей и случайных процессов - Тутубалин В.Н.
ISBN 5-211-02264-5
Скачать (прямая ссылка):
Сказанное не имеет, конечно, целью оправдать неизъяснимо гнусную процедуру судебного процесса инквизиции. Инквизиция, может быть, и понимала если не разумом, то животом, что происходит что-то не то (отсюда и относительная мягкость приговора, вынесенного Галилею), но остановиться не могла, достигнув некоего шизофренического состояния, когда правая рука не знает, что делает левая, а голова не знает, что делают руки.
Для нас важно, однако, подчеркнуть, что Галилей впадал в научную ошибку, слишком расширительно толкуя свое правильное в общем убеждение, что светила не вмешиваются в земные дела. Слишком расширительные толкования тех или иных научных результатов нередко встречаются в истории науки. Например, Лаплас в «Философском очерке теории вероятностей» превращает в некое посмешище Лейбница, который толковал двоичную систему счисления будто бы так: «единица (т. е. бог) вытягивает из небытия (т. е. из нуля) все (все числа)». Более того, Лейбниц пытался сообщить эту идею китайскому императору в надежде, что, узнав такое, тот немедленно обратится в христианство. Но когда мы теперь читаем в «Философском очерке» мнение самого Лапласа о том, что если за морем у какого-то государства имеется колония, то с течением времени она добьется свободы — и это происходит в силу центральной предельной теоремы теории вероятностей, то мы, очевидно, тоже сталкиваемся с чрезмерно расширительным толкованием некоторого математического результата. По-видимому, наука является предметом коллективного творчества в гораздо большей мере, чем нам, может быть, хочется признать: что верно и что неверно, что возможно и что невозможно — узнается лишь в результате коллективных усилий поколений ученых.
После этого исторического отступления, пожалуй, можно (без риска нанести несправедливую личную обиду) обратиться к тому, с чего начинается этот параграф, — к пожарной опасности электропроводок.
Частично цитируем, а частично пересказываем [36, с. 115—116].
288
«Вероятностная оценка пожарной опасности электроизделий и связанная с ней возможность нормирования их пожарной безопасности представлялись весьма перспективными, однако долгое время не могли быть использованы из-за отсутствия четких указаний по выбору уровня значимости, определяющего допустимую величину безопасной вероятности».
Речь идет о том, что мы не знаем, какая вероятность возникновения пожара может считаться приемлемой (мысль о полной безопасности как для автора данной книги, так н для Г. И. Смелкова является прекраснодушным, но неисполнимым пожеланием). Но поскольку пожар потенциально связан с невосполнимыми потерями, не поддающимися количественной оценке, ясно, что оценка этой вероятности может явиться только в виде «четкого указания», а лучше сказать — «откровения» откуда-то «свыше». И вот это откровение снизошло в июле 1977 г., «когда вступил в действие разработанный во ВНИИ пожарной охраны МВД СССР совместно с рядом других организаций ГОСТ 12.1.004—76 «Пожарная безопасность. Общие требования». Было установлено, что вероятность возникновения пожара от каждого пожароопасного узла в год не должна превышать 10_6. Самое интересное состоит в том, что при этом не было определено понятие пожароопасного узла и его пришлось устанавливать по статистическим данным, считая, что уж наверно в детских садах и школах требование ГОСТа 12.1.004—76 обеспечено. В детских садах и яслях (см. [36, с. 132]) длина электропроводки на один пожароопасный узел составляет 5,1 м; в школах — 2,3 м, а вероятность возникновения пожара соответственно 3,1 10-6 и 7,8 • 10~8 на один узел в год. При этом каждый находящийся в здании человек тоже считается за пожароопасный узел электропроводки.
Из разнобоя данных по детским садам и школам, да и из нелепости ситуации в целом (не определено понятие пожароопасного узла), кажется, достаточно ясно, что попытка численной оценки и нормирования вероятности возникновения пожара является крайне неудачной: эта задача невыполнима.
В заключение попытаемся осмыслить, что означает в наше время постановка невыполнимой задачи перед какой-то научной организацией или научным направлением. Есть страшное психическое заболевание — шизофрения, при котором по непонятным причинам происходит раскол, расщепление различных психических функций: странно деформируются эмоции, органы чувств поставляют материал для нелепого бреда и т. д.; по-видимому, это состояние имеет в виду древняя формула «без царя в голове». Это заболевание встречается с частотой порядка 1%, т. е., с точки зрения отдельного лица,
I»—2567
289
редко (хотя с точки зрения общества — слишком часто). Исходом заболевания может явиться полный идиотизм.
В сколько-нибудь сложной коллективной деятельности — научной или технической — расщепление функций задано с самого начала: в работе неизбежно участвуют много специалистов в различных узких областях, которые с трудом понимают друг друга. На самом деле, это весьма серьезная проблема, создаваемая ограниченностью человеческих способностей, может быть, прежде всего памяти; так или иначе, с развитием науки специальности все сужаются, а число их растет. Таким образом, для научного коллектива своеобразная шизофрения задана изначально; между тем для успеха работы требуется почти столь же совершенное согласование усилий различных специалистов, какое мы наблюдаем з нормальной человеческой психике между ее различными функциями. Вопрос для коллектива стоит не таким образом: «почему нет царя в голове?», а таким образом: «откуда бы ззять царя?». Этим «царем» может быть ясная правильно поставленная задача, незаурядная личность формального или неформального руководителя, исторически сложившаяся общность цели и т. д. Но нет лучшего способа довести коллектив-до шизофренического состояния (с классическим исходом —в идиотизм), чем постановка невыполнимой задачи. В этом случае вместо решения задачи все усилия подчиняются другому: обоснованию того, что не мы, а кто-то другой виноват в том, что поставленная задача не решается. А уж отдельные специалисты занимаются чем угодно без всякого согласования функций. В таком шизофреническом состоянии заложена и возможность превращения научной организации в подобие того, чем была инквизиция во времена Галилея, которая ведь тоже поставила себе невыполнимую задачу контроля над мыслями. Реализуется или нет эта возможность — зависит ог более широких условий жизни общества в целом; но для поддержки абсурда может явиться закон в виде ГОСТа. Другое дело, что в эпоху, когда этот закон явился, он фактически никого ни к чему не обязывал, так что превращение в инквизицию на деле не состоялось.
