О природе живого: механизмы и смысл - Ичас М.
ISBN 5-03-002805-6
Скачать (прямая ссылка):
щее время покоя и счастья. Раковина Афродиты, которой богиня пользовалась вместо лодки, — это тоже раковина аргонавта.
Во время кормежки аргонавт протягивает перепонку между двумя своими щупальцами над раковиной. Если перепонки коснется какая-либо пригодная пища, то поступят сигналы к другим щупальцам, которые сразу же вытянутся и схватят добычу. Если оттянуть перепонку в необычное для нее место, а затем прикоснуться к ней кусочком рыбы, остальные щупальца тотчас прореагируют, но вытянутся не к месту прикосновения, а туда, где перепонка должна была бы находиться при нормальных обстоятельствах (рис. 23-9, Б). При схватывании добычи щупальца действуют автономно, мозг не сообщает им о фактическом положении перепонки. Поэтому они “предполагают”, что перепонка (а значит, и пища) находится там, где ей следует быть, и выполняют стереотипную реакцию.
Диффузные и целостные “личности”
Нервная система осьминога состоит, очевидно, из нескольких не очень тесно соединенных частей. Вероятно, это обусловлено тем, что у него нет скелета — системы жестких, но подвижно сочлененных опорных элементов.
У нас есть скелет, и о положении суставов, число которых ограниченно, мозг получает информацию от внутренних сенсорных органов (проприоцепторов). Это в основном рецепторы растяжения, которые чувствительны к напряжениям, возникающим при работе мышц и суставов. Благодаря им мы можем с закрытыми глазами почесать нос и научиться осуществлять сложные движения тела под непрерывным контролем мозга. У пчелы тоже есть суставы и скелет (в данном случае наружный), что, видимо, позволяет ей хорошо осознавать конфигурацию своего тела.
Рис. 23-9. А. Аргонавт — плавающий осьминог, который образует для себя пергаментообразную раковину. Б. Между двумя из его щупалец имеется перепонка, способная ощущать присутствие пищевых объектов. В представленном здесь опыте эта перепонка была прикреплена к стенке аквариума в неестественном положении. Если дотронуться до нее кусочком рыбы, одно из щупалец, (пунктирная линия) вытягивается, чтобы схватить добычу, но не в ту сторону, где фактически находится перепонка, а туда, где она должна быть в нормальных условиях. Очевидно, аргонавт не имеет полного представления о положении частей своего тела.
Но у осьминога нет скелета; части его тела могут принимать самые разные очертания, причем число вариантов во много раз больше, чем у человека. Чтобы проинформировать мозг о бесчисленных возможных положениях щупалец, а также перерабатывать всю эту информацию, потребовалось бы огромное количество нервных волокон и нужен был бы такой громадный мозг, который, вероятно, даже не поместился бы в теле. Поэтому движения тела контролируются в значительной части локально, например нервными подсистемами щупалец.
Было высказано предположение, что именно отсутствие скелета не позволило беспозвоночным в целом развить высшие психические функции (исключение — пчела, однако она лишь подтверждает правило). Для них цена сложной нервной сети, необходимой для передачи информации об очертаниях тела, оказалась непомерно высокой. Если это так, то вряд ли можно надеяться, что в один прекрасный день осьминоги создадут великую подводную цивилизацию. Они существуют на планете почти так же давно, как и млекопитающие, но мало продвииулись в-этом направлении,
Расщепление человеческого мозга
Как известно, гидру или плоского червя можно разрезать на несколько частей, и из каждой части в дальнейшем образуется целый организм. Это в принципе относится и к нервной системе: ее можно разделить на две половины, и из каждой затем разовьется отдельная “личность”. Хороший пример — наш собственный мозг.
Головной мозг человека состоит из двух полушарий, правого и левого. Правое полушарие, отправляя и получая нервные сигналы, имеет дело с левой половиной тела, левое — с правой. В норме оба полушария соединены толстым пучком нервной ткани, так называемым мозолистым телом, и образуют единое целое (см. рис. 21-6). Поскольку оба полушария почти дублируют друг друга, их долго считали примером излишества, когда каждое служит “запасной частью” для другого. И действительно, если целиком удалить правое полушарие (что иногда делается при иссечении очень крупной опухоли), последствия для психики пациента оказываются минимальными. (Несколько иначе обстоит дело при удалении левого полушария, так как именно в нем, а не в правом полушарии находятся центры, ведающие речью и ее пониманием; у реже встречающихся левшей эти центры, наоборот, справа.)
Одно время была популярна операция перерезки мозолистого тела при некоторых формах эпилепсии. Это облегчало симпто-
мы болезни, предотвращая распространение судорожной нервной активности с одного полушария на другое. Сейчас такой способ лечения вышел из моды, но, каковы бы ни были его достоинства с медицинской точки зрения, он способствовал получению весьма денных сведений о мозге.
Больной с перерезанным мозолистым телом имеет два почти обособленных мозга. Конечно, это разделение не совсем полное: оба полушария управляют одним и тем же телом, так что оба они видят в общем одно и то же, одно из них слышит, что говорит другое, и т. д. Они, таким образом, хотя и косвенно, но скоординированы и притом в значительной степени; например, оба полушария спят в одно и то же время. Однако они не могут больше напрямую общаться друг с другом.
