Принципы аналитической биологии и теории клеточных полей - Гурвич А.Г.
Скачать (прямая ссылка):
Обоснование доминирующего значения селекции (либо ламаркизма) дается лишь путем аргументации примерами. Слабость такого приема вытекает из возможности приведения бесчисленных других примеров, в которых принцип не напрашивается и его применимость остается
по всяком случае под большим сомнением или прямо граничит с нелепостью.
Второй случай обобщения с характером переоцепки мы видим в преимущественно химическом направлении современной физиологии и цитологии. Переоценка заключается здесь в убеждении (правда, не всегда открыто высказываемом), что путь к понимапию жизнепных проявлении (включая и нх видовую специфику) лежпт в выяснении их химических параметров.
Корни таких догматических обобщений с характером переоценки не всегда легко выяснить, но они, несомненно, обоспованы отчасти чисто психологическими мотивами.
Селекция была возведена в принцип, по-видимому, под впечатлением ярких паблюдепий (Дарвин).
Химическая «предвзятость» является результатом ряда независимых причин: антипатии к автономному
мышлению в биологии (витализму), кризиса микроскопии, исчерпавшей по существу свои возможности, успехов химии полимеров и т. д.
Индукции
Индукция есть введение в цепь наблюдаемых событий не наблюдепного, но потенциально наблюдаемого звена.
Такое определение пе вполне совпадает с обычным в науке приемом индукции: «Ненаблюденное» вводится
обычно в расчете не на одну цепь событий, но в падеж-де возможности применения к обширному классу разнородных процессов. Но характер допущений, включаемых в индукцию, конечно, не меняется в зависимости от их большего или меньшего охвата.
Существенным в даппом нами определении акта индукции является следующее.
Произвольно вводимому «ненаблюденному» уделяется «определеппое» место в цепи событий, являющихся объектом наблюдений. Следовательно, предполагаемое «нена-блюденное» может быть сколько-нибудь обоснованно сформулировано лишь после того, как последовательность событий установлена настолько, что может быть с достаточной определенностью указан в ней тот пробел, который мы хотим заполнить «непаблюдепным» звеном. Без этих предварительных сведений не может быть сформу-лировапо конкретпое содержание индукции. Это положение имеет, как нам кажется, решающее значение для
нашего суждении о пределах применимости метода индукции п биологии.
Можно, одпако, возразить следующее.
Выставленпое ограничительное условие для обоснованной индукции пе обязательио, хотя, конечно, желательно. Можно сформулировать «непаблюденпое», не указывая его места в (неизвестной пока) последовательности цени событий, и обосновать ату формулировку однозначным сопоставлением отдельных значений переменных параметров наблюдаемого события и «ненаблю-денпого».
Нельзя отрицать, что индукции подобного рода, в случае их удачной формулировки, могут дать некоторую сте-пепь удовлетворения. Мы можем обозначить их как «формальные» ипдукции, противопоставляя их индукциям пашей первой категории, удовлетворяющим более строгим требованиям. Такие индукции мы назовем, пичего по предрешая, «цепными».
То, что мы до сих пор обозначали как «акт индукции», называется обычно созданием гипотезы. Но мы делаем обычно разпицу между гипотезой и «теорией» и склопны считать целью и результатом индукции пмепио создание теории.
Мы попытаемся дать возможно более объективное выражение этому разграничению и вместе с тем выяснить, могут ли формальные ипдукции дать оспову для удовле-ворительных теорий?
Строго говоря, теория есть такое же предположение, как н гипотеза, и можно было бы подумать лишь о количественной разнице между ними, рассматривая теорию, как гипотезу очень широкого охвата.
Но на деле это пе так.
Во-первых, мы считаем гипотезу обычно лишь временным построением. Если в разумное время после ее создания она не находит настолько убедительных подтверждений — так называемых доказательств, что практически приближается к «факту», мы ее обычно отбрасываем. Но мы не говорим вообще о «доказательствах» теорий, но ценим их по степени их плодотворности. Значепие и смысл теории поэтому существенно пе совпадают с смыслом гипотезы. Теория проявляет свою плодотворность тем, что она направляет нашу мысль на создание новых гипотез. Другими словами, наши гипотезы вытекают обычно из наших теоретических взглядов. Выражаясь образ-
но, теория и гипотеза принадлежат к различным поколениям.
Но если гипотезы берут пачало из теории, то что можно сказать о возникновении самой теории?
Нам кажется несомпеппым, что теории возникают актом индукции па основе предшествующего обобщения, в то время как гипотеза есть индукция, которой не предшествует обобщение.
Возникновение потребности в индукции на основании обобщения вполне естественно. Если мы находим что-либо общее при большом разнообразии его проявлений, мы пытаемся точнее сформулировать, отграничить это общее.
Мы при этом как бы подсознательно предполагаем, что в его различных проявлениях включено какое-то идентичное для всех их ядро, как бы замаскированное привходящими обстоятельствами (некоторое подобие платоновской идеи).
