Новгородские посадки - Янин В.Л.
ISBN 5-94457-106
Скачать (прямая ссылка):
Равнодушие черного люда Новгорода к жизненно важной для бояр и жить-их проблеме взаимоотношений с Москвой определено социальными причинами и равнозначно осознанию противоположности черного люда и боярского государства.
В этой связи особый интерес приобретает вопрос о различиях в политических точках зрения внутри новгородского правящего класса. Мы имеем в виду привычные рассуждения исследователей о существовании внутри новгородского общества последнего периода независимости так называемых сторонников «литовской» и «московской» ориентаций. Эти слишком прямолинейные термины
119 ПСРЛ. Т. 8. С. 164—165.
способны ввести в заблуждение, заставляя предполагать наличие внутри боярства и прочих крупных землевладельцев Новгорода каких-то групп, которые поддерживали общерусскую объединительную политику Василия Темного и Ивана III.
Вне всякого сомнения, проблема взаимоотношений с Москвой не могла не порождать внутрибоярской политической борьбы, поскольку эта проблема касалась самых основ боярского существования. Та часть программы московских князей, которая имела отношение к землевладению бояр и житьих, была известна в Новгороде еще до падения республики. Вывод землевладельцев из Новгорода был осуществлен Иваном III в 1488—1489 гг., однако уже 7 декабря 1477 г. во время последних переговоров Новгорода с Иваном III новгородские послы бьют челом великому князю, «чтобы пожаловал князь велики вывода не учинил из Новгородские земли, да о вотчинах боярских и землях, чтобы государь не всту-пался»120. Вопрос о земле гораздо важнее вопроса о власти. 14 декабря 1477 г. это обстоятельство сформулировано боярами со всей четкостью: «А вече и колокол отложили и посадника отложили, чтобы государь с сердца сложил и не-любия отдал, и вывода бы не учинил, и во отчины бы их в земли и в воды не вступался и в животы их» 121. Необходимость защищать земельную собственность от ее захвата московским князем стояла перед всем боярством и житьи-ми, и трудно предполагать, что среди землевладельцев Новгорода находились сторонники Москвы.
Между тем 1470-е гг. наполнены борьбой боярских группировок, стержнем которой является отношение к Москве. Около 1475 г. происходит столкновение Неревского и Плотницкого концов, причем плотничане ищут защиты у Ивана
III, который охотно расправляется с группой неревских бояр, включив в нее и тех, которые «думали на короля». В 1477 г. происходит кровавое столкновение, в ходе которого был убит обвиненный прусским боярином Захарией Овиным в союзе с Иваном III славенский (?) боярин Василий Никифоров, а затем такой же расправе подверглись Захария Овин, его брат Кузьма и сын Кузьмы Овина. Ожесточенность столкновения была страшной: «А Василья Онаньина (ошибочно вместо Никифорова. — В. Я.) тоу поимав, а на вече исьшекли топори в частье, а иных заповедали, тако же хотяче смертию казнить» 122. Поводом для столкновения были московские дела. В начале года Овины и Василий Никифорович ездили в Москву к Ивану III на беспрецедентный суд и поименовали его там не «господином», а «государем», чем Иван III и воспользовался для того, чтобы прислать своего посла в Новгород с требованием фактического его при-
120 ПСРЛ. С. 192 и сл.
121 Там же. Т. 6. С. 215; Т. 8. С. 193; Т. 12. С. 181—182; Т. 18. С. 261; Т. 25. С. 318.
122 Псковские летописи. Вып. 2. С. 209.
знания государем: «А что его есте государем собе назвали и за него есте задале, соуду его в вас в Великом Новегороде быти, и по всем оулицам седити князя великого тиоуном, и Ярославля вам дворище великим князем очистити, и в великих князей соуд не оуступати» 123. Интересен ответ Василия Никифорова на обвинение его в измене: «Целовал есми крест к великому князю в том, что ми служити ему правдою и добра ми хотети ему, а не на государя своего Великого Новагорода, ни на вас, свою господию и братию» 124. Именно в рассказе об этих событиях летописец четко противопоставляет «литовскую» и «московскую» группы: «И от того часу възбеснеша яко пианы, ин инаа глаголаше, и к королю паки въсхотеша; князь же велики услышав от своих послов, да и от тамошних посадник, котории приятны ему, а разбегошася вси... сжалился зело о них и прослезися». К «московской» группе в первую очередь направлено и известное послание митрополита Филиппа 22 марта 1471 г.: «.а ныне слышю в детех ваших, в ноугородцех, да и в многых у вас в молодых людех, которые еще не навыкли доброй старине. да и нынеча деи те несмысленные, копячася в сонмы, да поостряются на многая стремления и на великое земное неустроение, нетишину, хотячи ввести мятежь велик и расколу в святей Божьей церкви, да оставя православие и великую старину да приступити к латыном... А вы, сыно-ве, православные старые посадници ноугородстии и тысяцкие, и бояре, и купцы, и весь Великый Новъгород, живучи в православьи, сами того поберезите, да старии младых понакажите, да лихих вьсчюните от злаго начинания»125.
Несмотря на принципиальную общность боярской политики в отношении к Москве, внутри новгородского боярства в последний период самостоятельности существовали заметные градации. Если одна часть боярства придерживалась крайней политики решительного разрыва с Москвой, ликвидации московского великокняжеского суверенитета над Новгородом, то другая часть боярства признавала наилучшим способом самозащиты политику мелких уступок великому князю, поддержание возможного компромисса. Вполне очевидно, что такая политика могла исходить из реалистического анализа сложившейся обстановки, которая определилась внутри Новгорода к началу 1470-х гг. Решительный разрыв с Москвой должен был вести к полной изоляции новгородской правящей верхушки, уже не имевшей возможности опереться на широкие слои новгородского общества в случае военного столкновения с Москвой. Иными словами, так называемая «московская» ориентация части новгородского боярства имела тактический характер и была порождена спецификой политической обстановки. Устремления этой части боярства отчетливо выражены Василием
