Россия 20 век. Документы - Яковлев А.Н.
ISBN 5-89511-005-3
Скачать (прямая ссылка):
Еременко. Оклеветал и облил грязью тов. Хрущева, а теперь выворачиваешься?
Каганович. Первый раз за долголетнюю партийно-политическую работу я допустил такую ошибку, заслуживающую наказания, но я прошу Пленум ЦК простить мне эту ошибку. Я обещаю Пленуму, что это первая и последняя ошибка.
Голос. Не ошибка, а преступление.
Каганович. Хорошо, согласен.
Товарищи, настоящий Пленум имеет историческое значение. Он показал силу и мощь нашей партии, ее руководства, доверие партии к руководству и к тов. Хрущеву. На этом Пленуме победило единство нашей партии. Эта победа, морально-политическая победа нашего ЦК будет тем более велика, когда Пленум проявит великодушие и мудрость к тем, кто сам признает допущенные ошибки и клянется, что всей своей работой он впредь докажет, что не спрятал камень за пазухой, что он будет бороться вместе со своим Центральным Комитетом за дальнейшую победу коммунизма.
Голос. Как вы приняли членов ЦК?
Каганович. Я приму любое ваше решение, как полагается коммунисту. Я буду работать и трудиться для того, чтобы оправдать доверие, тем более если будет великодушие.
Я клянусь Центральному Комитету партии, что бы ни было со мной, сколько бы мне ни осталось жить — это последняя моя ошибка. Я буду всей своей жизнью, умом, душой и телом бороться за нашу партию, за наш Центральный Комитет вместе с ее руководством, за ее линию, за расцвет нашей Родины, за победу коммунизма в нашей стране.
Жуков. Лазарь Моисеевич, нельзя ли в двух словах рассказать, как Вы между собой договаривались?
Голос. Раскройте картину до конца, приведите факты о деятельности этой провокационной группы, расскажите о резолюции.
Голос. Какие разговоры были?
Голос. Что договорились делать?
Каганович. Здесь т.т. Булганин, Сабуров, Первухин осветили факты правильно. К этому могу добавить, что если говорить о трех — я, Молотов и Маленков, — то трудно определить, кто первый, кто второй, кто третий, — все проявили ту самую нетерпимую, непартийную активность, накачивали себя, преувеличивали и дошли до тех преступлений, которые совершили, о которых здесь говорили. Дальше это повторять — это просто пережевывать.
Жуков. Сговор был?
Каганович. Я вам сказал то, что думаю, что ничего за душой не скрыл и сказал честно.
Жуков. Сговор был?
Каганович. Да, конечно, совещания были, сговор был, я это признаю.
Голос. Когда это началось?
Каганович. А, собственно, это началось, если строго говорить, недели две-три тому назад. Я скажу, что если говорить о Молотове, то с Молотовым в течение довольно продолжительного времени у меня происходил разговор по вопросу работы нашей комиссии о процессах и в связи с этим о Сталине. Меня подкупало то, что Молотов, который лично пострадал и немело имел пинков, все-тски по вопросу о Сталине проявлял хорошее отношение. Я лично вам сказал (тов. Хрущев это знает), что я всю эту критику и развенчание Сталина шаг за шагом с товарищами выстрадал, переваривал. Каждый раз, когда тов. Хрущев говорил теплые слове о Сталине, очень хорошо сказывалось, я и сейчас это повторяю. Как хотите, можете меня судить, мое мнение искреннее, я переживал это и переживаю. Я не шел не антипартийный путь, по этому вопросу зс последнее время сгустились краски. Дальше повторять факты ни к чему. Эти факты были преувеличены, дико преувеличены. Накачивали сами себя, создавали обстановку — вот, вот единоличная диктатуре. Это неверно, это не только преувеличение, это просто недопустимо.
Еременко. Это же клевета, а не преувеличение.
Каганович. Я говорю, что это недопустимо, говорю так, как я думаю и как понимаю. Во всяком случае, вышло то, что получилось.
Сатюков. Какую резолюцию по поручению группы Вы готовили?
Каганович. Никакой резолюции не было. Конечно, думали о том, что раз будет Президиум, то будет выбрана комиссия, которая потом составит резолюцию.
Хрущев. Но проект все же был подработан?
Каганович. Нет, еще не был составлен.
Хрущев. Не поверю.
Каганович. Мысль о резолюции была. А как же иначе можно принять решение? Но самой резолюции не было.
Г о л о с. А Шепилову поручали писать резолюцию?
Каганович. Нет, по-моему, не писал.
Я прошу Пленум простить мои ошибки.
Сатюков. Мысль была о составлении резолюции или намечалась ее определенная канва, расскажите, по каким вопросам и что вы собирались сказать в резолюции, которую хотели протащить?
Каганович. Канва была в разговорах, как же иначе. Если разговаривали, то о чем? Я сейчас не буду повторять всю канву, сейчас это не нужно. Я выступаю не для полемики, не для повторения, не для критики, и повторять все неправильные установки сейчас не следует. *
Сейчас я признаю свои ошибки, я стараюсь при всех условиях облегчить положение партии. Я хочу, чтобы вы записали, что я признаю свои ошибки, это совершенно необходимо в интересах единстве.
Г о л о с. У вес получается, что нет ни начале, ни конце. Была контрреволюционная группа, а трудно сказать, где начало, где конец. Вы скажите о своей личной роли в этом деле.
* Хрущев. Не надо.
